— Стоп-стоп. Хватит! Давай не будем поднимать тему женской тяжелой участи. Им и так сложно жить. Все эти эмоции, особые дни…

— Эй, чувак, ты сам поднял эту тему.

— Когда?

— Проехали. Так что с учебой? Обо мне кто-то спрашивал?

— Я взял академический отпуск в конце августа. У отца были проблемы со здоровьем. Еще смерть Ричарда меня сильно изменила. Понимаешь, он был нашим сверстником. Рич хотел пригласить на свидание Ханни в следующее после игры воскресенье. Улыбался, поддерживал меня, когда я приходил подавленным после обследований моего отца. А тут раз — и его не стало. Он умер, Марко. Ричарда казнили на том стадионе. Сколько бы раз я это ни повторял, легче не становится.

— Эй-эй! Хватит так говорить. Ты же натурал, в конце концов!

— Фу-у-у! Это было реально мерзко!

— Найди девушку и оторвись за вас двоих по полной. Вон, бар позади нас. Пошли, подцепим кого-нибудь. Рич был клевым парнем, но и тебе пора жить дальше. Уже сколько? Четыре месяца в завязке?! Давай! Развязывай свой конец, пока он не отсох. Те ублюдки поплатятся! Их всех казнят, ясно?! Ты телек давно смотрел? Сиятельный их всех взял за задницу. Казни идут в прямом эфире каждый день. Сейчас идет поимка главы и его помощников. Тех, кто казнил людей на поле стадиона. Хватит, Адрок. Ричард умер. Отпусти его.

Марко схватил меня за предплечье, поставил пиво и освободившейся рукой сдвинул воротник кофты на моей шее.

— Это что за хрень с белыми линиями у тебя на шее? А на руках что? Что за мечта наркомана из выпирающих вен?

— Неважно.

— Эй, Адрок! Не прячься от меня, чувак. Я те друг, а не враг. Поговори.

Пожалуй, можно и поговорить.

— Мальчишество отличается готовностью без раздумий броситься на защиту своих идей и умереть за них. В то время как взрослость — это готовность посвятить всю свою жизнь службе этой идее. Это моя интерпретация слов австрийского психоаналитика Вильгельма Штекеля. Он писал о признаках незрелой личности, а я пытался разобраться в себе.

— Умереть за идеи? Ты умираешь? Не шути так, чел. Это нихрена не смешно.

— Мне осталось меньше двух месяцев. — Я повернул к нему лицо. — Я не хотел поднимать эту тему. Думал, тихо попрощаемся, как в старые времена. Ты начнешь травить шутки про телок. Или расскажешь, как изменилась твоя жизнь за эти четыре месяца. Может, ты взялся за ум, стал взрослым.

— Не-не-не! Я в такое не поверю. Ты же был здоровым как бык! Пахал на этой металлоприемке, как вол, сутками напролет.

Сейчас можно рассказать о том, что я думал раньше о своей смерти.