– Ты идешь? – сказал Йитс. – Думаю, некоторые из делегатов прихватили с собой советников.
– Нет. Я неподобающе одет, – сказал Элиот и только потом сообразил, что, по сути, это не было приглашением.
– Тогда увидимся в офисе.
– Русский не придет. Я специально зашел, чтобы предупредить тебя.
Йитс заколебался. Дворецкий с шампанским воспользовался шансом проскользнуть вперед, и Йитс повернулся к нему, чем вызвал у несчастного приступ жесточайшего стыда за то, что он посмел привлечь к себе внимание. Униженный, дворецкий быстро исчез.
– В каком смысле?
– Русский будет участвовать по спикерфону.
– Ты, наверное, шутишь.
Элиот пожал плечами.
– Так говорят люди.
– Что ж, – сказал Йитс. Он тщательно готовился к таким встречам и старался предвидеть все случайности. Но спикерфон… Русский боится, что его
Элиот все не уходил, поглядывая в зал, на роскошные платья и смокинги.
– Спасибо, – сказал Йитс.
Элиот кивнул и стал спускаться. Йитс почувствовал, как с каждым шагом Элиота, с каждым дюймом, увеличивающим расстояние между ним и теми жуткими ботинками, его настроение улучшается. Дворецкие зароились вокруг него, возбужденные его невниманием. Он отмахнулся от них едва заметным движением плеча и вошел в дом.
* * *
Внутри у самых дверей он встретил фон Гете, который любовался толпой гостей, включавшей, если Йитс не ошибался, одного сенатора и двух конгрессменов. Гете был немцем, низкорослым и остроносым, с зализанными темными волосами. На нем были очки в золотой оправе, и Йитс был уверен, что это лишь декорация. Обут он был в изумительные коричневые туфли ручной работы. Гете извинился перед собеседниками, подошел к Йитсу и обеими руками обхватил его руку.
–