ЮньВэнь, помимо прочего, в силу специфики искры, умела думать на порядок быстрее, чем все присутствующие, вместе взятые.

Поначалу она праздновала исключительно собственное любопытство, старательно фиксируя попытки пленного уклониться от ответов на прямые вопросы. Но вдруг, на каком-то этапе беседы, её посетила неожиданная мысль: из сложившейся ситуации конкретно ей можно выдавить намного больше.

Терпеливо дождавшись прозвучавших по второму кругу уточнений, а также добросовестно зафиксировав правдивость отвечающего, она честно подвела итог собранию:

— Девяносто процентов. Он сказал девять десятых того, о чём знает или догадывается. Есть ещё процентов десять информации, которую лично он считает релевантной, но вы его пока о ней не спросили. А первым он говорить не будет. Если только не… — китаянка многозначительно поглядела на свои ногти, затем добавила. — Могу сделать ему больно. И страшно. Тело его нисколько при этом не пострадает, зато он расскажет и оставшиеся десять процентов, если вам это нужно. Но потом вы отдадите его моему клану, для такого же разговора.

Именно после этой её фразы Брюллоф, в процессе общения принявшийся активно демонстрировать элементы симпатии к китаянке, растерянно переспросил, правильно ли он её понял.

— У него есть информация, касающаяся только нас. — Чоу приложила руку к своей левой груди (где, по мнению лаоваев, находилось её сердце, хи-хи). — Я это поняла по его косвенным ответам вам, только сейчас. Даю честное слово, что вас это не касается никоим образом. Решать вам. Просто прошу.