Отпустить и мотаться одному в пространстве без напарника? Судьба два раза на одну и ту же просьбу не откликается.

Напиться что ли?

Рука потянулась к бутылке и опустилась: вспомнилось, как застав с бокалом утром посмотрел на меня рыжий.

Презрение — словно холодной воды плеснул за шиворот. И Фориэ смотрела как я напиваюсь с осуждением. А меня, дурака пьяного еще и несло… вспомнить стыдно. И если она придет…если только придет… я не знаю куда стану прятать глаза.

— Рокше!

Рыжий вышел на зов, оперся спиной на стену, сложил руки на груди, посмотрел — весь внимание. И по-прежнему в серой курсантской шкурке, будь оно все неладно. Можно подумать, шмоток у него нет, кроме этой формы из грубой ткани.

Вроде и принял подачку, подписал бумаги. Носит фамилию Эль-Эмрана, с торговцами ведет себя так, словно мальчик из хорошей семьи — весь этикет изучил. Когда успел только — держит себя со скромным достоинством.

Атом только удивленно брови вскидывал при разговоре. Наедине уже, старик признался: поначалу думал это блажь представить мальчишку наследником, но посмотрел и понял — разумно. Очень разумно. Одобрил… А еще заметил, что чувствуется в рыжем порода. И стержень. А на прощание попросил: «Завязывал бы ты с вином Арвид. Оно уже стольких сгубило. Думаешь Рокше приятно смотреть на то, как ты наливаешься? Подумай о сыне». О сыне!

Первые часы после того как подписали бумаги мне казалось — рыжий оттаял. От отношения, от доверительного разговора, а потом… стало лишь хуже. И теперь я догадывался — почему. Раскусил он меня. Просчитал, проанализировал. При нем ведь спрашивал Холеру-Азиза, станет ли кто мальчишку искать. Вслух не проговаривал: «если с ним что-то случится», но рыжий умен — понял. Хоть и не сразу. И эти слова встали между нами каменной стеной.

— Вино… вылей, — попросил я, плюхнувшись в кресло. — Сам не могу. А будет маячить — напьюсь же.

Он отлепился от стены, сделал пару шагов, взял бутыль, уколол меня быстрым взглядом и вышел; я услышал, как забулькало в стоке вылитое вино. Вот и все, конец соблазну. Я сглотнул в горле ком. А во рту-то помойка.

Рыжий вернулся.

— Что-то еще?

Даже папашей уже не называет. Лучше бы называл… Хотя, как произносит это слово он, не сможет больше никто — нужно же суметь в одно слово натыкать столько иголок!

— Таблетки с тумбочки принеси. Голова раскалывается…

Он принес, двигаясь как обычно, бесшумно. Даже стакан с водой подал — запить.

Сел напротив, закинул ногу на ногу, пальцы рук спел в замок на коленке.

Ну, и где тут порода? Невысокий, тонкий в кости, иногда кажется хрупким. Волос — пламенного оттенка, и только в сумерках сравним с насыщенным цветом апельсиновой корки. Лицо с довольно правильными чертами, по сравнению с цветом волос кажется довольно бледным. Вот нос длинноват, а серые глаза в пушистых ресницах — лисьи.