И тут ее осенило.

– Ты хочешь, чтобы они атаковали!.. – ахнула она.

– Они и будут атаковать. А когда они это сделают, то обрекут себя на гибель.

– Как? Здесь уже стоит армия в семьдесят пять тысяч – по одному солдату на каждого жителя Обетованной: на мужчин, женщин, детей. А в запасе у них еще миллионы.

Джон глубоко затянулся. На его лице появилась улыбка.

– Шеннон, я не придумал это сегодня утром, принимая душ. Я планировал это долгие годы. Я парализовал целое агентство и свалил одного президента, чтобы провернуть это. Если война – единственный способ добиться того, что мы заслуживаем, тогда – Господи благослови – пусть будет война.

Шеннон молча смотрела на него, его слова погрузили ее в смятение. Она знала Джона много лет, для него она шла на операции, рискуя оказаться в тюрьме, противостояла солдатам и не один раз убивала. Она осознавала, что он не боится конфронтации, но и представить себе не могла, что он хочет открытой войны. Господи боже, да как это может выглядеть? Численное превосходство нормальных против сверходаренных составляло девяносто девять к одному. У них не было иного – кроме геноцида и порабощения – способа получить то, что, по мнению Джона, они заслуживали. Ее вполне устраивало равенство, мир, в котором правительство пытается служить людям, всем им, а не манипулирует правдой в интересах тех, кто наверху.

И было кое-что еще.

– Сыворотка, – сказала она. – Работа доктора Каузена по наделению обычных людей способностями сверходаренных. Когда ты послал меня в ДАР за информацией об этом, ты и не собирался ее обнародовать? Сделать общедоступной?

Он не ответил, просто смотрел на нее.

– Я спрашиваю, потому что верила тебе.

– Шеннон…

– Есть выход из этой ситуации. Но ты его не используешь.

Она смерила его взглядом, осознавая все, им задуманное, всю эту уродливую комбинацию. Все то, на что она предпочитала закрывать глаза.

– Тебе эта война нужна не меньше, чем им, так? – развивала она свою мысль. – Ты хочешь идти во главе армии, которая завоюет мир. И тебе не важно, сколько для этого придется пролить крови.

Взгляд его стал жестким.

– Нет, кровь для меня важна. Но не их кровь.

– Кровь есть кровь.

– Нет, – возразил он. – Это не так. И потом – не я начинаю эту войну. Это они используют военную силу.

– Они ее еще не использовали.