Цирцея. Она слегка дрожала — то ли от ночного холода, то ли от волнения. Я ощутил теплое, ласковое, ищущее прикосновение ее пси поля, почувствовал, как ее руки скользят по моей груди, волосы щекочут лицо, увидел совсем близко нежные полураскрытые губы.

— Я думала о тебе.

— Я тоже.

— Знаю. Я пришла. Молчи.

Заклинательница закрыла мне рот поцелуем. Она предпочитала общаться телепатически. В таком состоянии невозможно лгать. Я понял — по ее мыслям, по ее уверенным ласкающим прикосновениям, что она знает, чего хочет и все решила для себя. У нее и Прометея в прошлом явно что-то было. Сейчас Цирцея пришла на зов моих и своих мыслей, тоже ощутив незримую искру, проскочившую, между нами.

Говорить действительно не имело смысла — наши сознания слились, угадывая желания друг друга. Цирцея, податливая и нежная, чувственная и в то же время страстно-требовательная, поглотила меня, как обволакивающая пучина. Мы растворились друг в друге без остатка, как будто занимались любовью в первый и последний раз. Я вдруг осознал, что никогда не достигал такой вершины всепоглощающего эроса, никогда больше не достигну — просто потому, что с другой женщиной, не имеющей пси-способностей Заклинательницы, подобное невозможно.

Мы успокоились, только когда за окном начало светлеть, а покрывала ненужной кучей валялись рядом с ложем. Цирцея лежала у меня на груди, наполовину завернувшись в простыни и крепко обхватив рукой. Она чутко слушала мои мысли, улыбаясь, и вдруг возмущенно встрепенулась:

— Эй! Все было не так! Сама не знаю, что на меня нашло. Услышала твои мысли, и… пришла. Спасибо тебе, Грэй. Я вновь ощутила себя молодой. Впервые… за много лет.

— Это тебе спасибо. Хорошая была ночь.

— Ночь перед боем, — хрипло произнесла она, — Потом наступает утро — и ты уходишь. Так уже было, Грэй.

— Значит, такова наша судьба.

— Ты думаешь о войне, — вздохнула она, — Все повторяется.

— Я не могу не думать о войне.

— Кланы пойдут за тобой. Я знаю это, слышала их мысли, видела их сны. Ястребы, Волки, Медведи, Змеи и Осы — точно. Быки колеблются, но недолго. Им помогут определиться.

Она замолчала, задумчиво сплетая свои пальцы с моими. Внутри Заклинательницы поселилась легкая, светлая грусть, которая смешивалась со странной щемящей тоской. Я уже чувствовал подобные нотки — у Кая, Корвина, Алисы, Гелиос. Тяжелая печать бессмертия, все превращается в тлен, в угли, в золу, и лишь немногое может снова вернуть вкус к жизни. Мне удавалось зажечь, зарядить их души своим юным огнем — возможно, потому что человеческая природа не приспособлена к бессмертию и всем Инкам необходима некая «перезагрузка»?