— Привет, Гастон. Какие новости? — пробурчал главный мятежник.

— Да новости неплохие, — пожал плечами Февр. — Лютеция почти полностью наша. В других местах сопротивление оказывается, но вялое. Если захотим, за три часа подавим.

Маршал отрицательно покачал головой:

— Не надо нам большой крови. И так — сам понимаешь, как мы выглядим.

— Ты уверен, Жан? Мы с тобой путчисты, силовики, военщина, на нас всё равно публика смотрит косо.

— А мы ей делом доказываем, что она неправа. Системы связи не отключаем, пусть люди получают разностороннюю информацию. Англов уже отправили в Колумбию?

— Сейчас отправим. Жан, не надейся, что это нам сильно поможет: англы интересуют наших сограждан постольку, поскольку эту проблему вытащил Жерар. Уедут англы — о них мигом забудут, станут опять говорить, какие мы злые и плохие.

— Эх, если бы Жерар был с нами…

— Пока не получилось. Я уверен, душой он на нашей стороне, но боится большой крови…

— Жерар боится? Не думаю, чтобы он боялся хоть чего-нибудь на свете.

Они помолчали немного, не глядя друг на друга.

— Ладно, отправим мы англов восвояси, — вздохнул Февр. — Что будем делать дальше?

— Программу свою объявим. Кстати, почему ты возражал, чтобы мы это сделали раньше?

— Потому что эта идея — смертная казнь для опасных преступников — вызовет большой шум и недовольство.

— Не больше, чем мы до сих пор устроили.

— Нас обвиняют в том, что мы приведём к большой крови. Введение смертной казни усилит позицию наших противников.

— Пока большой крови нет. Всего несколько человек раненых на всю Лютецию.

— А ты уверен, что и дальше обойдётся?

Бордо шумно вздохнул:

— Я ни в чём не уверен.