Вот это баф! Где же он был, когда на меня налетел Жирный? Как бы там ни было, понимаю, что пора вмешаться.
Под взглядами заинтересованных соседей по пробке я мягко, но в то же время жестко отодвигаю взбешенную девушку, левой рукой придерживая педофила за ворот, а следом резкими короткими ударами через окно впечатываю кулак правой в его нос, скулу, челюсть. Голова болтается, а под конец запрокидывается, и из соседних машин выплескивает народ – поглазеть. Кто-то улюлюкает, кто-то сигналит, кто-то спрашивает у Милены, что случилось.
Слышу многочисленные гудки автомобилей, чьи водители требуют продолжить движение.
В толпе начинают перешептываться: «педофила поймали», «пацана украл», «мочить на месте!». А ведь могут и самосуд устроить – хотя разве не тем же самым я только что занимался? У нас в народе снисходительно относятся ко многим нарушениям закона, но в отношении педофилов нам еще пока далеко до «просвещенной» Европы – единодушно и все как один готовы карать мразей.
Кто-то начинает раскачивать машину, требуя, чтобы «урод вышел сам и выпустил ребенка».
Слизываю кровь с костяшек кулака, похоже, я поранился о гречкинские зубы. С меня спадает баф праведного гнева, и приходит жесткий откат. Колени подгибаются, чувствую накатившую слабость.
Дверь с водительской стороны джипа открывается, и оттуда, с трудом сохраняя равновесие, вываливается виновник инцидента. Придерживая разбитый нос и подслеповато щурясь, он натягивает очки и сплевывает кровь на асфальт. Видок у него неважнецкий, но боевой.