– Ты шутишь? Не из-за чего. Если угодно: из принципа, чтобы выяснить, кто в блоке главный, и у кого яйца сильнее звенят.

Хаген и Роман остановились у перил и стали смотреть вниз на зал тюремного блока. Охранники прекратили разгон заключённых, но остались в зале, следя за их передвижениями.

– Камрад, ты зачем на тренажёры полез? Здесь всё поделено между ниггерами и латиносами. То же самое с телевизорами в комнате отдыха. Не вздумай переключить канал, если телек смотрят чёрные или латиносы. Можешь очнуться на столе у доктора Броковски с заточкой в боку. Или вообще на том свете.

– То есть на тренажёры нельзя?

– Вообще никуда нельзя. Здесь всё принадлежит или латиносам, или чёрным.

– А белым? – как всегда невпопад спросил Хаген.

– Белым принадлежит весь остальной мир за пределами тюрьмы. Но здесь мы никто. Есть в этом некая вселенская справедливость, а, камрад?

Хаген вынул из носа засохшие тампоны. Мусорных корзин на этажах не было, пришлось положить их в пакет.

– Есть ещё третья банда, – продолжил Роман. – Ну, как банда… Скорее, стая. Стая белых супремасистов[9]. Зовут себя «Дикие парни». Жалкое сборище качков, которых не трогают ни чёрные, ни латиносы только оттого, что «Дикие парни» держатся вместе, а зачинщиков драки с ними накажут охранники. У белых хорошие связи с администрацией. Вообще-то тебе, как белому, полезно с ними дружить, если хочешь получать ништяки с воли.

– И зачем мне это знать? – простонал Хаген.

– А затем, что они не любят белых, которые тусят с ниггерами или латиносами. Короче, ты даже белым занозил. Тот чувак, который тебя толкнул у лестницы, и есть главарь «Диких парней». Он послал тебе намёк, да ты его не понял. Короче, ты только появился здесь и сразу перед всеми накосячил. Даже наш Джимми разозлился.

Хаген привычно схватился за голову:

– Мать вашу, я ничего не понимаю. Я не хочу быть в банде, или под бандой, или продвигать превосходство белых… Я вообще не хочу здесь быть. И… и почему ты используешь слово на букву «н»? Разве можно так отзываться об афроамериканцах?

– Когда ниггеры не слышат – можно, – хмыкнул Роман.

Они вошли в свою камеру. Майк тут же упал на кровать, закрыл лицо руками и уткнулся в подушку, от которой пахло какими-то дезинфицирующими химикатами.

Роман посмотрел на стену, где ранее висела страница из порножурнала:

– Эй, а куда моя подружка делась? Неужели ушла к другому?

– Фотографию Джимми забрал, – пробубнил Хаген в подушку. – Он назвал тебя богомерзким мудаком.

Роман огляделся и присел на корточки. Потом встал на колени и залез под свою койку. Вылез оттуда с порнографическим журналом: