— Меня тоже эти мои примитивные друзья достали.

По аудитории пошел гул и нецензурные выкрики в адрес Радины. Эдик опустил голову. Его лица никто не мог увидеть. Он тихо стучал кулаками по парте.

— Хоть мы и голограммы, наши жертвы ни о чем не догадаются. У нас есть запас эффектных пастилок. Дух грозы вложил их в нас вчера в 20:05. Мы можем обретать форму обычного человека, а когда надо, становиться прозрачными.

— Значит завтрашний день я просуществую, как человек? — с надеждой спросила глупая Радина.

— Да, душа моя! Завтра мы подсунем нашим жертвам наши трупы, чтобы отвести от нас подозрение, а сами спрячемся вот там. — он показал Радине толстую стену, через которую могли проникнуть только голограммы. Оттуда мы и будем уничтожать остальных. Все ясно?

— Да, мой Бог! — сказала Радина. — А ты уже составил план. Где кого?

Пока они поделились друг с другом смертью каждого на пленке, Хасанов продолжал:

— Они стали на время голограммами, хотя совсем не отличались от нас. Я видел, в тот вечер, как Петушкова выходила из каморки. Я дождался, когда Копанец уйдет домой и воспроизвел их разговор. Я сам был в шоке. Нужно было их вовремя остановить. На все про все у меня был только вчерашний день. Я не раз прослушивал за ночь эту запись и все ночь и все утро думал.

— Думали, как их остановить? — спросил Артем.

— Да, и я услышал нечто важное, но об этом позже, а сейчас слушаем дальше.

— Радина спросила Копанца одну роковую вещь:

— А сексом я в виде голограммы могу заниматься?

— Потерпи до завтрашней ночи, дорогая! — сказал ничего не подозревающий Копанец.

Радина по своей глупости подписала себе приговор. Копанец не думал, что ее ждет Эдик, которого Радина ничуть не любила, но хотела в последний раз сделать это с молодым. Молодые же страстнее, чем старики.

— Я занимался сексом с голограммой — шепнул себе тихо Эдик, у которого до сих пор бежал мороз по коже.

Хасанов отключил на секунду устройство и продолжил речь:

— Этим вечером, я заканчивал писать диссертацию в преподавательской. Был тихий и приятный вечер. Через час, как девушка ушла из каморки Андрея, я услышал громкий крик Андрея, который стал переворачивать мебель.

«Как она могла?» — слышал я оттуда. Но я не стал выходить из преподавательской, я уже тогда почувствовал, что Петушкова вовсе не сдавать экзамен к нему пришла, тем более она ходила к нему шестой день, а Андрей мне оправдывался, что она никак не может выучить экзамен.

— Во, Радина! — не могла уняться Лерка. — Во дает, ну и зараза.

— Я идиот, парни! — бил себя по голове Эд. — Какой же я…