Вскоре, однако, мы причалили, и тут я, наконец, получил возможность осмотреться. Мы находились в небольшом гроте, в центре которого возвышалось что-то похожее на пьедестал. На нем в окружении многочисленных золотых фигурок стоял золотой же ларец. Пока Сампа Анка открывал его, я успел оглядеться.

Нет, это не был город в прямом смысле слова. Скорее, склад. На земле, на камнях и даже на сталагмитах лежали плошки, тарелки, стаканы, статуэтки, какие-то украшения, бусы, фибулы, ожерелья. И все это было из золота! Поверьте, Джон, даже самое богатое воображение не в состоянии такого представить. Я стоял, ошарашенно оглядываясь, пока Анка не позвал меня:

— Амаута.

Я подошел к нему, все еще пребывая в совершенном шоке от увиденного. Сампа Анка кивнул на открытый ларец. Он был почти пуст, лишь на дне лежал какой-то манускрипт. Развернув его (он был написан на латыни), я прочел:

«Не нам, Господь, не нам, но имени Твоему во славу.

Царь Эдессы Абгар Уккама узнал о чудесах Господа нашего Иисуса Христа и уверовал в Него. Почувствовав немочь великую, направил он в земли Израилевы художника своего по имени Анания, дабы нарисовал тот Божественный лик. Но сколь ни старался Анания, не смог он отобразить священные черты. И тогда Спаситель, умыв водой лицо, а затем вытерев с него влагу поданным Ему льняным платом, соизволил божественным и неизреченным образом запечатлеть на нем Свои черты. И Плат с Нерукотворным образом передал Он Абгару, дабы тот получил избавление от страданий.

Исцеленный Абгар приказал поместить чудотворный Плат в оклад, украсить его драгоценными каменьями и повесить над вратами Эдессы. А тысячу лет спустя Спас Нерукотворный, именуемый по-гречески Мандалион, отдан был в Константинополь. Когда же оный завоевали крестоносцы во времена Четвертого похода, братья наши привезли сей Божественный Плат на корабле, как величайшую реликвию, в Арагон, а оттуда — в Париж, и сокрыли его в церковной крипте Тампля.

Ныне же, когда коварный Филипп Французский объявил нам войну, мы отправляем сей Плат в Ла-Рошель, дабы оттуда перевезти его в открытую нами страну Серебряных гор. И будем молиться денно и нощно за его благополучное туда прибытие, вопреки ветрам и штормам.

Париж, 1307 год»

Затаив дыхание, читал я эту невероятную рукопись. Клянусь Вам, Джон, я и помыслить не мог, что индейцы хранят столь ценную реликвию. Немного придя в себя, я заметил внизу манускрипта приписку:

«И ныне мы, оставшиеся в живых из Ордена бедных рыцарей Иерусалимского храма, передаем сей Божественный Плат брату нашему Инка Рока для сокрытия его, и до последнего вздоха будем надеяться, что он попадет в руки достойного и благородного рыцаря-тамплиера. Знай же, держащий в руках сей манускрипт, что ежели кто сим Платом оботрет свое лицо, тому тотчас же простятся все грехи его.