Эпилог
В конце февраля, точно в срок, Умила, дочь новгородского князя Гостомысла родила сына. Родила крепкого и здорового. Радоваться бы ей, что подарила князю наследника, а она горевала. Горевала, что недолго длилось ее супружеское счастье. Едва успели отгреметь свадебные пиры, и вот она ни вдова, ни жена. Тела князя так и не нашли. Его ладья сгорела…
Его искали, питая надежду, что, быть может, князь успел выпрыгнуть, смог выплыть. Ах, он был в кольчуге… Но он мог… мог…
Дружинники осмотрели берега, все ручьи и затоны, но нет. Не нашли они своего князя, не нашли…
К волхву посылала Умила, да и не раз сама ходила на капище, просила, умоляла, но тщетно. Не знал Злотояр ничего или не хотел говорить, а может, и в самом деле боги не видели судьбы ее мужа.
Она долго не соглашалась надевать поминальное платье. Но прошло время, и надела Умила траур, и оплакала мужа. Горько оплакала. Слезы текли по щекам, обжигали. Щемило сердце от горя. Боль, боль, нескончаемая боль… и не было ей радости в том, что ушел ее муж, ушел, как подобает воину в битве с врагом. И говорили ей, что срубил князь в той сечи самого ярла варяжского. Но разве от этого легче? Разве уймется печаль, даже зная, что дружина люто отомстила за гибель князя? Разве станет меньше рана, от того что этот ненавистный борг варяжский разрушен, испепелен, а все враги утонули в своей собственно крови? Как не думать о милом? И что теперь? Одна забота – сын! Его сын.
– Как, княгиня, наречешь сына? – спросил седой волхв.
– Ты сам знаешь!
– Знаю… на то воля богов.
– Пусть так! Я не стану перечить воле богов, тем более что и муж мой… – она осеклась, опустила глаза.
– Знаю, – тихо изрек Злотояр, – знаю…
– Пусть так, – повторила Умила.
– Тогда выйди к людям, княгиня, покажи им сына. Дружина желает видеть юного княжича.
Женщина медлила. Она ладонью вытерла слезы и глубоко вздохнула.
– Идем…
Укутав ребенка, она взяла его на руки и подошла к двери.