Но даже здесь ощущалось прошлое. Ведь именно оно привело меня сюда.

Дом престарелых представлял собой живописный парк с раскиданными по нему приземистыми отштукатуренными домиками в испанском стиле. Я нашел бабушку в садике с видом на океан, в беседке и некоторое время разглядывал ее с порога, прежде чем она меня заметила. На коленях у нее лежала книга, но она не читала ее, а задумчиво смотрела на волны. Соленый бриз играл ее седыми волосами, и на мгновение, вглядываясь в худое лицо с ясными глазами, я снова увидел перед собой ту женщину, какой я помнил ее из детства.

Но годы, как обычно, оставили свой след. Я не мог не заметить, как она усохла, и кресла-каталки, в котором она сидела, выставив вперед сломанную ногу.

Должно быть, я вздохнул, потому что она развернула кресло и воскликнула:

— Роберт!

— Бабушка.

Я присел рядом на каменную скамью. Затянувшие с утра облака таяли, и на гребнях волн играли отблески солнца.

— Я думала, что ты будешь слишком занят для поездок, — сказала она. — Особенно теперь, когда твой сенатор выиграл выборы.

— Я сейчас не очень занят. Я больше не работаю на него.

— Что ты имеешь в виду…

— Я уволился.

— Почему? — спросила она.

— Я был в Питсбурге. Я искал там кое-что.

— Искал? Что там можно найти, Роберт? — Бабушка трясущимися руками разгладила на коленях плед.

Я накрыл ее руку своей, но она отдернула ее.

— Бабушка, нам надо поговорить.

— Поговорить? — с натянутым смешком переспросила она. — Мы и так разговариваем каждый день.

— Посмотри на меня, — сказал я, и не сразу, но она послушалась. В ее глазах плескался страх, и я не знал, как долго он там жил и почему я раньше никогда его не замечал. — Нам нужно поговорить о прошлом.

— Прошлое мертво, Роберт.

Пришел мой черед засмеяться.