— Вера бессмертна, ежели это истинная вера. А вот Город… Знаешь ли, базилевс, — умирают все, только живут немногие. Всему приходит конец — городам и империям, автократорам и простолюдинам. Пал Рим когда-то — падут и иные империи Востока и Запада. Никто не избежал еще смерти. Только по-разному умирать можно. Возьми хотя бы предков своих, базилевсов: кто от удара ножом в спину преставился, а нож тот в руке брата был, кто от яда, подсыпанного супругой любимой, скончался в страшных муках, кто задушен был по приказу сына родного. Даже те, кто умирал на мягкой перине своей смертию, — разве не страдали они? Твоя же смерть будет иной.

— Погибнуть базилевсу как простому ратнику…

— Так что с того? Это лучшая смерть для базилевса, мало кто заслужил такую. Но тебе она пожалована будет в награду за стойкость твою и благородство.

— Только кого выбрать мне — магометан или латинян? Запад или Восток?

— Не делай выбора там, где нет его. Выбор между восходом и закатом — разве это выбор? У тебя свой путь, ярко освещен он полуденным солнцем — так иди по нему!

— Может, лучше все-таки отворить врата туркам или отослать султану ключи от Города? Так я хотя бы спасу остатки народа ромейского.

Но молвила Она:

— Не нужно отворять врат, базилевс. Нам ли самим впускать нечестивых в Город?

Хотел император снова предаться молитве, но не мог, ибо завладел разумом его вопрос сей:

— Может, лучше все же отворить врата?

Но сказала Она ему:

— Не нужно отворять врат, базилевс. Пусть нечестивые сами войдут в Город.

И вновь приступил император к молитве своей. Но не стерпел и в третий раз вопросил:

— А может?

И сказала Она:

— Не нужно отворять врат.

— Разве не сломают они их все равно?

— Но зато не сами мы впустим к себе Тьму. Тем и спасемся. Побеждает всегда тот, кто сражается с оружием в руках до последнего. Тот, кто идет вперед к цели, не оглядываясь по сторонам. Ступай же! Смерть твоя да искупит жизнь твоих предков.

Встрепенулся базилевс:

— Кто здесь?! С кем говорю я?! Мой ли это голос призывает меня идти на смерть?