– Конечно, не дает, – сказал я. – Ждет атаки метаморфов. Даст, когда вернусь. Мавр сделал свое дело – мавр может уходить. А все-таки, что за пожар у него? Сам умру.

– Ты спутал его планы. За год еще не раз успеешь вставить палки в колеса. Ему это не надо.

Я пожал плечами.

– Понятно. Спасибо за предупреждение, Герман Маркович.

– Это не все, – он отхлебнул остывший кофе, чашечка зазвенела по блюдцу, и я понял, что у него дрожат руки. – В СБК есть люди, которые не в восторге от бизнесменов от политики. Они хотели бы видеть императором человека честного, храброго, справедливого и преданного империи, а не собственному кошельку.

– О ком вы? – спросил я.

– Ну уж не о Хазаровском.

– И не о Страдине?

– Естественно.

– Странно, я думал, он для вас свой человек.

– Ты считаешь, что нам все равно, чью задницу лизать, лишь бы трон протирала? Мало ли, что он у нас работал…

– Моя задница обойдется, Герман Маркович, – сказал я. – Это ведь предложение, как я понял. Для меня лестно ваше мнение, но есть вещи, на которые я не могу пойти.

Я промолчал о том, что это не первое предложение.

– Он тебя уничтожит, Даня!

– Как? Скорее всего, я проведу остаток дней в приятной компании Евгения Львовича Ройтмана. Он сделает мне реморализацию, чтобы сразу в рай, без чистилища и мытарств, и перед смертью я выпишу ему персональную благодарность. В худшем случае Страдин в очередной раз наплюет на все законы и казнит меня немедленно. Но все равно несколько лишних месяцев жизни не стоят смуты на Кратосе, Герман Маркович. Сейчас только смуты не хватало.

– Даня, я хотел бы видеть императором тебя, – сказал Герман.

Я не стал напоминать, что он совершает государственную измену.

– Извини, – улыбнулся я и развел руками.

На обратном пути я думал о том, что Герман прежде всего службист и уже потом друг моего отца и мой подчиненный. Все это могло быть провокацией, проверкой СБК. В таком случае я выдержал экзамен.