— Бы… аг… — Драм будто поддержал разговор, тряхнул головой и дернул плечами.

— Ты, когда, сбежал, — задумчиво сказал Евгений Павлович, — В общем, плохо это было, не по-человечески. Столько людей хороших погибло, настоящих воинов.

Быстро он тему сменил. Впрочем, я был ему благодарен. Что-то мне подсказывало — нельзя допустить ошибку.

— А вы… — сказал я, потом осекся. Много чести, так уважительно к нему относиться.

И я продолжил другим тоном:

— А ты… ты по-человечески отнесся к нам тогда? — спросил я.

Драм стоял в напряженной стойке, будто вратарь, приготовившийся ловить мяч. При каждом моем слове он дергал носом, принюхивался, поворачивался ухом, и как-то странно цокал.

Я больше всего не люблю неопределенность. Кинулся бы на меня разбойник с кулаками, и то лучше. А тут хрень какая-то творится…

— Каждому свое, — твердо ответил мастер Женя, — Мы тебя чем-то обидели? Обогрели, накормили, подлатали. А ты чем отплатил?

— А Волчонок…

— Это зверь был, — недовольно произнес мастер Женя, а потом рявкнул — Юстас! Нападай!

И тут Драм зарычал, двинул бедрами, и прыгнул.

Это был прыжок первобытного хищника с вытянутыми вперед пальцами. Оружия у меня не было, и я просто поймал его руку, поднырнул под нее, заламывая локоть…

Разбойник, не обращая внимания на болевой залом, вывернулся и проскрипел зубами по моему наплечнику. Его локоть неестественно вывернулся, что-то надломилось, и, кажется, кости вылезли из суставов.

А зубы Драма щелкнули в миллиметре от уха, я отпрянул, и другой рукой он схватил меня за горло и стал душить. В глазах потемнело, я схватился за его пальцы и стал пинаться. Сапогом по животу, по ребрам!

Ему было совершенно наплевать на боль. Вывихнутая рука висела плетью, подергиваясь при каждом моем ударе.

— Юстас! Отбрось его к двери! — крикнул ноль, а потом сказал чуть потише: — Спокойно, зверь.

Меня вдруг и вправду просто отбросили к двери. Я перекатился и, вскочив на четвереньки, тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

Впервые за долгое время я понял, что мне страшно. Это какой-то неестественный страх, когда противник не жалеет свое тело, и против такого врага навыки рукопашного могут подвести. Ведь боль — это правило жизни!

Драм расслабился, но все так же принюхивался ко мне. Не глядя на вывихнутый локоть, он перехватил его и стал крутить, ввинчивать сустав обратно. Из-под кожи доносился неприятный хруст — он все не мог попасть в суставную сумку.