В тот момент я не знал, что терпеть придется всего ничего.

Мне снился сон. Скучные, осточертевшие стены Лунной базы внезапно надвинулись на меня с боков и стиснули — не шевельнуться. Дышать я, правда, мог, что не слишком радовало: стены ужасно воняли рыбой. Откуда на Луне рыба? Не из лунных же сухих морей… Тут меня, стиснутого, осенило: нет, именно из лунных! Пока я спал, из всех кратеров забили ключи, впадины наполнились водой, а где вода, там и рыба. И сама Лунная станция превратилась в колоссальную рыбину, только навыворот — кишками наружу, чешуей внутрь. Засеребрившаяся стена сделалась упругой и мягкой. Без всякого испуга я увидел, как рядом со мной прорезались и шевельнулись жаберные щели. Вывернутая рыба, казалось, задалась целью развеселить меня. Я и вправду хихикнул. Но тут же почувствовал: это хорошо не кончится. В миролюбивых объятиях рыбы-станции я был обездвижен и беспомощен против всякого, кто вздумает приблизиться извне. А кто-то приближался! Или что-то. Я не слышал и не видел его, но знал: оно все ближе. Страшное. Смертельно опасное. Неумолимое.

Тут я задергался — само собой, напрасно. Обычно во сне так и бывает. И проснулся с колотящимся сердцем, когда ужас дошел до предела, что тоже в порядке вещей. Ну почему мне не снится что-нибудь доброе, умиротворяющее? Сны — чушь, информационный шум, нелепые игры расслабленного мозга, толку от них никакого, так почему бы им не быть приятными хотя бы для компенсации гадостей, случающихся с нами в яви? Ага, жди…

Я сел рывком. Сна как не бывало. Было темно, лишь тускло краснела щель от неплотно пригнанной печной дверцы. Угли догорали, воняло горьким дымком и селедочным рассолом. Одежда, теоретически непромокаемая, казалось, все-таки насосала влаги из матраса. А может, и не казалось. Похрапывали бойцы, свистел носом Мика. Выставленные по периметру острова «сторожки» охраняли их сон.

Но не мой. Сердцебиение почему-то не унималось. Ну что такое «сторожки»? Не панацея. Они придуманы для защиты от людей, а не от Инфоса. Люди, несомненно, глупее. Но что создано людьми, то может быть обмануто ими же. О чем думал Мика, выбирая это место? Над морем «сторожок» засечет воздушную цель за сто километров — не более пяти минут полета для боевого флаера. Если мы и успеем выгнать нашу колымагу из сарая, нам все равно не уйти. А если противник приблизится низко над сушей? Тогда у нас не будет и двух минут. Мика не дурак, нет… Но что у него на уме? Можно разбудить и спросить, но ведь не скажет.

С пугающей ясностью я увидел то, что лучше бы не видеть, и тотчас затормошил Мику.