– Вас удивил.

– И весьма! – согласился дед. – Он оказался… живым.

– Ну не восковую же куклу вы планировали найти здесь?

Он усмехнулся:

– Хорошее сравнение! Только скорее фарфоровую. Из тех, что одевают в нарядные платья и рассаживают на самые почетные места, чтобы любоваться, смахивать пыль, время от времени передвигать и не бояться, что кукла вдруг проявит характер.

Забавно же дедушка думал о собственном внуке! Наверное, имел основания. В конце концов, я ничего не знаю о том Амано, что был до меня. Зато о теперешнем…

– Я увидел перед собой человека. Нелогичного, вспыльчивого, непоследовательного, дерзкого, уверенного в себе, несмотря ни на какие разумные доводы.

Не самая блестящая характеристика. Вроде бы. Но и слепому стало бы ясно: господин Ишикава доволен, как кот, добравшийся до ведра со сливками.

– То, что я увидел, разительно отличалось от всех прошлых сведений. От информации годичной давности например.

О, кажется, разговор приобретает нежелательный наклон…

– Неизменным можно сохраняться только в пустоте, а человек должен находиться среди людей, чтобы оставаться человеком. Хотим мы того или нет, окружение формует нас под себя. Не всегда получается хорошо и красиво, надо признать, а в случае с моим внуком…

– У гончара рука дрогнула?

Господин Ишикава улыбнулся:

– Вот чего не было, того не было. Я бы даже сказал, что мастер, приложивший свой труд к Амано, знал, что хочет получить на выходе.

– Неужели?

– Или просто действовал по наитию. Не имеет значения. Теперь уже не имеет.

Вы слишком хорошего мнения обо мне, Тору-сама. А я вот до сих пор нахожусь в неведении относительно того, что натворил. Оно, творение это самое, сейчас наверняка самостоятельно глупостями занимается. С огромным успехом.

– Пожалуй, впервые вижу такую быструю и тем не менее восхитительно тонкую работу.

Да какую работу? Он что, обвиняет меня в манипуляциях своим внуком? Выходит, да. Но я же ни капли…

Нет, себе врать не буду. Иногда поддавался соблазну. Но только для того, чтобы немного облегчить жизнь окружающим! И чуть-чуть – себе. А едва понял, к чему мои «опыты» могут привести, остановился. Ну да, вот просто взял и встал как вкопанный. Не должен Амано меняться! Не позволю. Никому.