В комнате наступила тишина. Никто не знал, что сказать, но все продолжили спокойным взглядом глядеть на Виолетту. Я заметил, что так и не попил чая со своей кружки.

– М-да, – заговорила Аня, – ну главное, что это общество теперь под судом. А как ты здесь оказалась?

– С Беном я была еще довольно давно знакома, он был пилотом на моей свадьбе с Эдвардом Аданевом, – ответила Виолетта, наклонив голову вниз и пряча от всех свое лицо, – мы встретились и он согласился временно нас спрятать, но мне сейчас все равно живется не лучше: моя мать и брат в плену…

– У нас друзья там тоже, – резко сказал Леша, понимая, что она чувствует.

–… а я здесь сижу, и помочь им ничем не могу, – продолжила говорить Виолетта, не обратив на Лешу внимания, – еще и Хейлин злая очень за то, что мы живем здесь, а не во дворце.

– А что такого в том, что не во дворце? – спросила Оля.

– Ты просто не знаешь характер Хейлин, – шепнул я ей на ухо и та, подняв брови, удивилась.

И сказал я это в подходящий момент: в комнату зашла Хейлин, одетая в похожие тряпки. Она швырнула глиняную посуду в раковину и, взглянув на Виолетту, начала на нее кричать:

– Я не могу здесь зить! Я тебя ненавизу, если бы не ты, мы бы сейчас зили бы во дволце, в сикалных комнатах, со слугами, с поданными, а не в этой помойке! Знала бы моя бабуська, в какой нисете мы зивем – она бы тебя убила, а я бы этому ладовалась!

– Хейлин, малышка, я переехала сюда ради нашего блага…

– Заткнись, не хосу тебя слусать!

С красной рассерженной рожей Хейлин покинула комнату. Все с ужасом на лице глядели на ушедшую Хейлин и потом друг на друга, кроме Виолетты, которая спрятала свое лицо ладонями. Злость моя к Хейлин выросла новой силой! Какая же она капризная эгоистка, не понимающая, что от дворца ничего не осталось, а жить здесь намного безопаснее и дом Бена тяжело назвать "помойкой". Но особенно поразило то, что она сказала своей родной матери, не понимая, какому важному человеку своей жизни она такое говорит.

– Какая она… ой я даже не знаю, каким ругательством ее назвать! – взбесилась Оля. – так хочется взять ей и язык за это оторвать!

– Это я во всем виновата, – всхлипывала Виолетта, – если бы я в тот момент думала, то я не вступила в это общество, а уделяла внимание своей дочери. Конечно, ее воспитывала хорошая няня Корнелия Финн, но баловство моей мамы было куда мощней.

– Походу, ничто ее не перевоспитает, – сказал Феодосий, – и это очень ужасно.

Виолетта закрыла лицо руками и начала горько плакать:

– Д-да, это я в-виновата в том, ч-что она такая. Я к-каждый день от нее такое слышу и каждый ее не-ненавистный взгляд ко мне, как нож в сердце. Мои о-ошибки не исправить. Не-не знаю, что Хейлин может изменить…