Время летело, как стрела выпущенная из арбалета. Один день, как и прежде сменял другой, солнце вставало над Атлантидой и садилось, одна важная задача решалась и наступало время для следующей, и всё это происходило в таком бешеном темпе, что люди не успевали задуматься. Не успевали отдохнуть. Только закрывали глаза с наступлением ночи, как тут же наступало утро. Сухое, жаркое лето сменялось дождливой зимой, после небольшой прохлады снова приходил нестерпимый летний зной. Бесконечный аттракцион, карусель, от которой кружится голова и порой, путаются мысли.

Вероника, первая мать, столкнувшаяся с проблемами, как никто другой болела за детишек и помогала молодым матерям, возглавив местный родильный дом. Сперва им выделили место в корпусе, потом появились ясли и детский сад. Долго ждать не пришлось, чтобы следом появилась и школа.

У Вероники и Георгия родился сын, а еще двоих: мальчика и девочку «спящего» Стрижевского, жена которого умерла в родах они решили усыновить. Трое ребятишек выросли стремительно. У старшего подросли и стали взрослыми свои дети, а Вероника готовилась стать прабабушкой, в тоже время находясь на шестом месяце беременности. Это здорово било по психике и вскоре привело её к жестокой депрессии. И не потому, что она должна стать прабабушкой, а потому, что став ею, она должна будет готовиться к следующему этапу своей жизни – потере старших детей. Её первенцу было за шестьдесят. То, что сын старше отца с матерью, можно понять, если рассуждать логически, но трудно понять с человеческой точки зрения. Это сильно удручало. Так не должно было быть! Слишком непривычной и неестественной была ситуация.

Постоянная суета и бесконечные проблемы отвлекали её, но сумасшедший график истощил сердце, вымотал все силы. Она реже покидала кампус, а затем, передав дела начальницы роддома, заперлась в четырех стенах, отстранившись от внешних связей.

Выходные они, конечно, старались проводить вместе, иногда собираясь всей большой семьей. Георгий радовался каждой встрече, ведь ему так редко удавалось вырваться из подземелья лаборатории. Он как ребенок, каждый раз восхищался узнав, что стал дедом или прадедом. А Вероника все больше уходила в себя, и каждый раз ему становилось всё горче смотреть в её потухшие глаза. Всё чаще из её уст проскальзывали саркастические шутки и философские замечания о жизни. Она часто вспоминала Лизу и пыталась представить, как бы она сейчас выглядела – как внучка Кора или как маленькая Лаура. Но чаще она сидела у окна, бледная, с потухшими, влажными от слез глазами.