– Брат у тебя родился, Риэл! Бра-ааат!!

– Что скажешь на это? – развернулся вновь к стражу Таш. Лири глянул на него исподлобья и… шагнул к Лой.

– Нет!

– Да! – посмел поперечить хозяину. – Это я хотел подменить, я лгал. Не светлый, а я должен быть обвинен.

Еще шаг, не глядя на выставленную ладонь Эрлана, и Лири пересилил себя, встал рядом, перешагнув черту. Это далось с трудом, потому что знал – за ней жизни нет, за ней – изгойство. Но жить без светлого – смысла нет. Они всегда были рядом, не просто годы – десятилетия, и чтобы не случилось впредь – они были вместе и останутся. А сыновья подрастут и поймут, что отец не мог поступить иначе, что он сделал как велит долг. Да, отказался от семьи и нормальной жизни, но зато остался честен перед собой и родом Лой, и до конца остался стражем изначального.

Эрлан склонил голову, через плечо поглядывая на своего – нет, давно уже не стража – друга.

– Зря.

– Нет, светлый. Я всегда был с тобой и буду. И не такое переживали, – пробубнил, стараясь не смотреть на хозяина, зато с вызовом пялился на Маэра. А тот брови насупил и губы потирал, изучая обеих.

– Ну, что ж, – прогудел. – Ты сделал свой выбор.

Таш кинул шар на мостовую и тот покатился в круг, замер у ног стража.

– Кажется, твое? – спросил, впрочем, риторически, и встал за спину Хранителя.

– Эрлан Лой, ты обвиняешься в намерянном убийстве собратьев, – объявил старик. К изолированным шагнул Ристан. Крутанул шар и, как список зачитал. Но на каждого внутри ока появлялся образ, живой и живущий:

– Эстанрган Вее! Хамерхарн Лейнар Тангер! Маэль Соудхайн! Аттарвей Дортан Лаверт! Осберн Неберги!

И все увидели, что Эрика уже видела в своих ведениях – край ущелья и взмах меча. Эрлан отправляет светлых в пропасть.

Девушка отвернулась. Май прижал ее к себе, чтобы не видела преступления мужа, и не ведал, что той больно за него, за погибших во имя чужой прихоти, столь изощренной в своей хитрости, что простодушные светлые просто не могли счесть и постигнуть.

– Я убил изгоев, – спокойно заметил Эрлан. – Они встали на сторону Эберхайма и тем стали ему равны. То, что он изгой известно всем, и закон един для всех.

– Да, – сложил руки на груди Ристан, словно монах. – Но известно ли тебе, как стал изгоем Этан Эберхайм?

– За преступления, которым нет и, не может быть оправдания.

– Его обвинили в краже и убийстве наследников двух великих родов. Ты знаешь, кто это сделал?

– Это не имеет значения.