— Это очень много, — улыбнулся Хазаровский, — если бы все делали то, что должно, не было бы нужды ни в прокуратуре, ни в СБК, ни в моей должности. Я, признаться, не одобрял выбор моей дочери. Но теперь понимаю, что был не прав. Хороший выбор.

— Спасибо, — сказал я.

— Артур, чего бы ты хотел?

— Прощения для отца.

— Анри молодец, и, если бы ни он, я бы тут с тобой не разговаривал, но я не могу приравнивать свою жизнь к тремстам жизням граждан Кратоса. Моя жизнь столько не стоит. Так что простить Анри сейчас было бы крайне некрасиво. Мы с ним договорились так: я ограничиваю ссылку десятью годами, и, если Народное Собрание не встанет на дыбы, через десять лет он будет абсолютно свободен и сможет жить, где захочет, хоть на Тессе. Кроме того, у него гражданские иски от родственников погибших. Я их помогаю выплачивать. Из своего кармана естественно, поскольку это долг государству. Компенсации родственникам выплатили сразу из казны.

— У него еще долг перед Психологическим Центром, — заметил я.

— Он тоже перед государством. Но по сравнению с гражданскими исками это копейки. Ну, два миллиона где-то. Сам расплатится. Его «История Тессы» идет влет. Тессианское остроумие, отличный слог, ясный ум и огромный исторический материал. Читал кстати?

— Нет, пока.

— Позорище! Прочитай.

— Хорошо, — улыбнулся я. — У меня тоже долг перед Открытым Центром.

— Тысячи три?

— Две.

— Ну, совсем ерунда.

— Правда, Старицын сказал, чтобы я сам расплачивался.

— А вот это проблема. Дело в том, что никакую официальную премию из бюджета я тебе дать не могу, поскольку ты мой родственник. Конфликт интересов. Может быть, Саша догадается. Но он столько не сможет. Стажерам такие премии не платят. Поэтому придется выносить вопрос на Народное Собрание.

— НС будет решать заплатить или не заплатить мне жалкие пару тысяч гео! — подивился я.

— Будет. Это лучше, чем позволить чиновникам выписывать премии своим родственникам. А согласится НС платить или нет, определяется тем, насколько они рады моему спасению. Боюсь не все. У меня поддержка далеко не абсолютная.

— Да, ладно. Если я хоть что-то заплачу, Олег Яковлевич будет рад до смерти. Они мне сказали, что вообще раньше, чем через год не спросят.

— Знаешь, давай я тебе эти две тысячи перечислю из своих. Потратишь, на что захочешь. Хоть не будет так обидно, если нам откажет Народное Собрание.

— Марин, ты что хочешь? — спросил я.