Это была лаборатория. Знакомые лампы и каталки, я пошла вдоль ряда, где в самом конце бегали люди в халатах. Кто-то выкрикивал жизненные показатели, кто-то бегал с маской для интубации, а большинство медиков столпились возле одной каталки. Мне стало интересно. Не каждый день снится лаборатория. Я заковыляла поближе, но тут на меня налетела медсестра, и, не успев увернуться, я закрылась рукой, ожидая толчка, но его не последовало. Хм… Странно… Хотя это же сон… Я попыталась дотронуться до ближайшей каталки, но ничего… Рука прошла сквозь нее, а я ничего не почувствовала. Какое-то время я развлекалась, проходя через предметы, но потом задалась вопросом: если твердые поверхности мне не подвластны, то как же тогда стою на полу? Я уже собралась над этим поразмыслить, но общая атмосфера суеты и напряженности в лаборатории быстро переключила мое внимание. Интересно, а что там медики делают? Я двинулась прямо сквозь людей и вылезла в первый ряд посмотреть за их работой…

Твою мать! Святые нейроны и шевелюра Эйнштейна! Я отшатнулась, и меня выкинуло с места…

— Теряем контакт… — будничным тоном сообщила одна сестра.

— Нет, альфа-волны в нужном диапазоне…

Я потерла глаза, и в этот раз оказалась более подготовленной. Осторожно высунувшись из-за плеча седого профессора я снова взглянула на… саму себя. Точнее на собственное полуобнаженное тело. Не в силах пошевелиться, начала медленно осознавать, где нахожусь. Седой профессор — это Склифосовский. Некоторых сестер я знала, некоторых нет. Оглядевшись на этот раз внимательнее заметила, что вокруг стало больше народу, чем во время моего погружения: добавилось людей в военной форме и в форме обслуживающего персонала. Что у них тут происходит?

С моих глаз словно сняли шоры, и я вдруг стала видеть вещи кристально чисто. Как устало и изможденно выглядит доктор, как на лицах медсестер застыло отчаяние и злоба при взгляде на военных, как выглядел сам зал… Свет то тут, то там мигал, как от плохой проводки; иногда чувствовались толчки под ногами, а по стенам пробегали и снова исчезали трещины.

Какой-то нехороший сон… Мне сделалось тревожно…

— Анна! Она слышит?

Конечно, слышу.

— Да, реакция есть.

Я повернулась к Натану Семеновичу и подошла ближе к собственному телу. Отвратное зрелище… Передо мной лежал скелет обтянутый кожей: ключицы и ребра торчали, как у больного анорексией, ноги такие худые, почти без мышц покоились на полотне каталки, а лобковая и подвздошные кости таза выпирали из-под простыни тремя острыми пиками. Это тело уже не жилец… Я схватилась за грудь, подавив тихий всхлип… Реальность ударила обухом по голове. Я не была к этому готова… Я не готова, черт возьми, возвращаться в это…