У городских врат большое собрание – полсотни легионеров, облачённых в лучшие доспехи, всё ещё отражающие на себе свет уходящего дня, с клинками в ножнах и широкими щитами. Они с заворожением смотрят на редгарда, что стоит впереди них и взирает на своё воинство, грозно толпящееся на фоне городских стен. В его руках зажато древко, на конце которого трепещет под напором слабого ветра алое знамя, украшенное ромбовидным золотым символом.

– Господин командующий, – вперёд выступает воин, имеющий как знак отличия, тёмно-фиолетовый плюмаж. – Отряд для зачистки деревни построен!

– Хорошо, можете возвращаться в строй.

– Есть, господин.

Редгард, на котором серый доспех, его шлем украшен несколькими яркими разноцветными перьями, решил всё-таки выступить с речью перед воинами, чтобы те знали, какова их священная миссия:

– Мы пришли сюда из самой Империи Тамриэль – страны, что создана славным Тайбером Септимом, возвеличенным в ранг божества за заслуги свои. Он строил страну, которая чиста и лишена всякой даэдропоклоннической нечисти, – голос мужчины вдохновенен, глубок и пылает внутренней убежденностью. – И мы явились сюда, в этот час, вовсе не просто так. Нас ведёт рука самих Девяти, и мы несём их праведный гнев на головы наших врагов, – капеллан махнул рукой назад, указывая на место, куда они несут ярость. – Там, за рекой, всё кишит теми, кто подвергся разложению и растлению от магии даэдра. Вот она угроза. Солдаты, сегодня каждый из вас пожертвует собой, своими силами и жизнями, чтобы отчистить мир от скверны. Мы – кара Девяти! И не будет от нас им проповедей о покаянии, ибо мы несём не милость, но яростную чистку. Мы их спасём огнём веры! – горячо закричав, завершил свою речь Амрен, и в ответ ему раздалось выверенное солдатское, в котором всё же бегут нотки сомнений:

– Да будет так, по слову капеллана нашего!

Амрен, бегущий от боли потерь в самую пучину фанатизма, готов испепелить целое поселение, лишь бы выказать себя правым перед тем, кому он кланяется. Он нашёл смысл своего существования в культе и настолько яростно стал его исповедовать, что даже с Саммерсета его отправили куда подальше, надеясь, что он сгинет где-то на диких землях. Он больше не слуга императора и Империи, а личной травмы, которую лечит пристрастием… отвлечением и если он увидел бы ересь в самом повелителе страны, то наверняка пошёл бы и против него. И сейчас, он готов потешить собственные домыслы сжигая целую деревню, лишь снова его не охватила скорбь от неудачи, и он выполнит это… его почти никто не может остановить.