Смотря на разорённые виды, грязный снег в крови и внутренностях, изрешечённые стены и ковры тел, Эстебан спокойно сказал Арсинису:

– Дом ваш. Больше вас никто не потревожит.

Бой выигран, но впереди долгий путь. Эстебан схватил свою портупею и бросился прочь от поля битвы. Выбежав из заднего входа он оказался носом к районам нищих. Но там ему некого боятся, разве что собственной тени.

Сквозь разрушенные и покосившиеся дома, целых полтора километра, мужчина нёсся со всех ног, оставаясь незамеченным для местных жителей. Его цель – как можно быстрее и как можно тише.

Спустя минут десять Эстебан смог найти нужный транспорт. Архаичный автобус, выкрашенный в белый цвет, с краской, готовой отвалиться. Борта его во многих местах провалились. Если в «Центре Свободы» испытывают машины на гравитационной подушке, то этот автобус, напоминавший коробку, точно – анахронизм давно ушедших времён.

– Ну что, Антоний, все здесь. – Смотря на то, как Эстебан упал на сидение и стал стирать сажу и пот с лица, заявил Ротмайр. – Толкай уже!

– Да, – устало обронил Командор, – валим из этого проклятого рая. Мне он уже надоел.

– Хм, интересно, что сейчас творится в том, что называется «Центром Свободы»? – Повис в воздухе грузный вопрос.

– Только черти да ангелы знают, Габриель.

– Нет, Эрнест, – на выдохе твердит Эстебан, – только черти. Ангелам ни там, ни тут нет места.

Глава тридцатая. Апогей оргии

Глава тридцатая. Апогей оргии

«Центр Свободы». Этим временем.

«Вот и наступил момент абсолютного освобождения, мои безгендерные и всегендерные друзья! Идите на площади несите её вящий свет в массы! Распространяйте, не рефлексуйте! Зиждется заря нового дня и все те, кто отринут её свет, пусть сгорят в пламени либерального солнца!

Выходите на улицы и совокупляйтесь с самим удовольствием! Устанавливайте везде, где только можно власть либеральную! Попирайте священников старых религий и всяких не-Вестников Свободы, ибо отторгая господина Либерализм, вы отчуждается себе от момента вознесения вас на самый верх свободничества!»

– Призыв неизвестного проповедника.

Сказать, что вокруг творится анархия это не сказать ничего. По всем улочкам мегалополиса лилось развращающее безумие, давно поглотившее всех, кто живёт в столь огромном городе. Огромный город, похожий с орбиты планеты на бриллиант, утопает в шумах и диких звонах музыкального стона, который готов расколоть пространство.

Алехандро, приехавший сюда не так давно, лихорадочно осматривался по сторонам, пытаясь вспомнить, как он сюда попал. Его глаза заливались слезами от распылённого дурмана, ноги и руки неслись в пляс, потакая ритму такого рока, от которого сотрясались небоскрёбы. Юноша ощущал, что по его ушам течёт кровь, а голоса становятся всё тише, как будто с каждой секундой глухота становилась всё сильнее и сильнее.