* * *

Лиза оглянулась. На неё зло смотрел какой-то красномордый дядька в странных – в смысле непривычных – черных очках.

– Ну, что смотришь, коза! С дороги убралась! Быстро!

Сказать по правде, Лиза опешила, слишком неожиданным и резким оказался переход из одного состояния в другое. Но нынешняя Лиза была не то, что давешняя. Авиатор, истребитель, боец, она охватила мгновенным взглядом всю «мизансцену», услышала её, прочувствовала на вкус и на запах, оценила ситуацию в первом приближении и начала действовать ещё до того, как осознала все эти привходящие обстоятельства.

– Ещё раз назовёшь козой, – сказала она мужчине в непривычного покроя костюме и в белой рубашке с галстуком, – яйца с корнем вырву! Мешаю пройти, не инвалид – обойдёшь!

Сейчас она уже знала, что стоит на большой шумной улице у самого обреза тротуара, а мужчина, стало быть, только что выбрался из низкой самодвижущейся повозки, но пройти прямо не смог, впечатавшись с ходу лицом в Лизино плечо. Вот отчего, по первому впечатлению, очки сидели на нем как-то криво. И все это вместе: съехавшие набок очки, краснота словно бы ошпаренной кипятком кожи и узнаваемый с первого взгляда оскал – придавали его лицу выражение злого раздражения. И да, он говорил по-русски, причем не на том русском, что в Себерии, а на том, на котором говорят в СССР.

– Ну, что смотришь, коза! С дороги убралась! Быстро! – сказал, точно выплюнул, мужчина.

– Ещё раз назовёшь козой, – так же зло ответила Лиза, – яйца с корнем вырву! Мешаю пройти, не инвалид – обойдёшь!

– Ну, ты ж и язва! – неожиданно улыбнулся незнакомец. – За козу прости! Погорячился.

Он отошёл на шаг назад, упершись спиной в свою машину. Это явно был не локомобиль, это было нечто весьма привлекательное на вид, приводившееся в движение двигателем внутреннего сгорания. Кажется, франки называют такое автомобилями. Да, точно! В СССР они называются точно так же.

– Модель? – спросил между тем мужчина, снимая очки. – Актриса? Что снимаем?

И Лиза разом сделала ещё один «длинный» шаг навстречу действительности, данной ей в ощущениях.

Самое смешное, что она узнала улицу. При всех различиях, это, несомненно, был проспект «25 октября». Остро пахло сгоревшим бензином, люди были одеты непривычно ярко, но в целом город был узнаваем, хотя и незнаком, и женщина в грязной и пропотевшей рубашке, расстёгнутой, что называется, до пупа, в тельнике, но без бюстгальтера, и в брюках галифе на широких подтяжках – со стороны смотрелась, наверное, дико. А если прибавить к этому ещё и обчурханные башмаки с высокими кожаными крагами, и револьвер в открытой наплечной кобуре, то мысль о съемках фильма уже не казалась совсем уж притянутой за уши. Все это Лиза сообразила почти мгновенно и ответила, с видимым любопытством рассматривающему её мужчине практически без заминки.