Я допиваю куху, молчу еще с минуту, собираясь с духом, и говорю тихо, но твердо:

— Ты снимешь все блокировки в цепях питания камер с антиазотом.

— Командор! Но ведь там его почти двести тонн! Если по цепи пройдет сбой, а когда вся энергия пойдет на защиту и на батареи, это будет почти наверняка, то…

— Мы превратимся в маленькое, но достаточно яркое солнышко.

— Командор, неужели все настолько серьезно?

В этот момент тяжелый вздох прокатывается по крейсеру, и, словно в ответ, слышится свист генераторов защитных полей.

— Вот тебе и ответ на твой вопрос, Тибальд. Готовь “Конго” к взрыву. Ни один из них не должен ступить на палубу крейсера. Они не должны узнать путь в нашу систему. Иначе… Ты понял?

— Понял, командор, — шепчет Тибальд.

— Ты все сделаешь сам.

— Сделаю, командор.

Я встаю, крепко обнимаю инженера и выхожу.

“Конго” вибрирует. Гул стоит непрерывный. Крейсер мотает от резких маневров. Даже на меня накатывают приступы тошноты и головокружения, и пол уходит из-под ног, когда за доли секунды махина крейсера изменяет курс и скорость. Я хочу еще раз заглянуть на орудийные палубы, но по громкой связи звучит голос Хеллы:

— Командор! Ты срочно нужен в центральном посту, тебя вызывает Дос Кубено!

Изображение Доса на экране нечеткое и бесцветное, но голос звучит отчетливо:

— Командор! У меня осталось три корабля. Сам я лишен хода, больше половины команды погибло. Орудия вышли из строя. Мы полностью окружены. По пять-шесть кораблей противника уже готовы взять нас на абордаж. Ты помнишь наш последний разговор? Так вот… Я вызываю огонь на себя. Другого выхода нет.

— Я понял тебя, Дос. Прощай!

— Прощай! Похоже, что у тебя тоже нет другого пути…

— Батареи главного калибра! Цель: скопление кораблей на правом фланге в секторе семнадцать. Удаление пятнадцать тысяч…

— Командор! Но там же…

— Знаю, Роджерс! Так надо. Дос здесь, у меня на связи. Так что исполняй!