Не знаю, что там думал в это время диспетчер, глядя на наши кульбиты, но когда я, отрываясь от Андрея, пошел в крутое пике, а потом так же круто пошел вверх — именно в этот момент Андрей оторвался от меня и я прочно сел ему на хвост, — диспетчер не выдержал:

— 06, 08! Объясните, что у вас происходит?

— Ничего особенного, — отвечает Андрей, бросив попытки скинуть меня со своего хвоста.

— Пробуем машины на пилотаж, — добавляю я. — А вы что подумали?

— Да тоже ничего особенного, — отвечает диспетчер, — не знаю только, что бы вы сами подумали, увидев, как две метки слились в одну и начали резко терять высоту. Причем ни один автомат не подает сигналов бедствия.

— Все в порядке, — успокаиваю я диспетчера. — Мы продолжаем полет по маршруту. Подведем итог? — обращаюсь я к Андрею.

— Три — один в твою пользу, — признается Андрей, — все-таки сказывается больший опыт работы на таких машинах.

— Плюс боевой, — добавляю я. — Как твой пассажир?

— Да вроде живая. А у тебя?

— Тоже. Ложимся на курс.

— Есть на курс. Думаю, этот цирк они запомнят надолго и больше приставать к нам не будут.

— Ну как? — спрашиваю я Лену. — Довольно с вас, или нам еще повоевать?

Она ничего не отвечает, только мотает головой и смотрит ошалелыми глазами.

— Полагаю, что этот аттракцион надолго отбил у тебя охоту к воздушным приключениям.

Мы приземляемся на галечной косе, а палатки ставим на опушке леса в ста метрах от берега.

Звездный остров оказался действительно райским местом. Климат очень мягкий, полностью отсутствуют летающие кровососы и ядовитые змеи. Это позволяет весь день ходить практически нагишом. Чем наши подруги и пользуются. Весь их “гардероб” составляют плавки или шорты: белые у Лены и розовые у Катрин. Иногда они еще обувают на ноги тапочки или босоножки, это когда мы идем в лес.

Мы охотимся, вооружившись арбалетами, ловим рыбу и изощряемся в кулинарном искусстве, поражая друг друга необычными блюдами из самой свежей дичи и рыбы. По вечерам сидим у костра, разговариваем и поем песни. Пою в основном я. А разговоры тоже почти сольные. То я, то Андрей рассказываем о войне. Я — об Отечественной и афганской, Андрей — о Финской. Лена вспоминает эпизоды своей работы в реальных фазах: то забавные, то грустные, то откровенно жуткие.

Катрин только слушает, широко раскрыв глаза. Эта девочка в своей жизни ничего не видела, кроме фазы Стоуна. Наши рассказы звучат для нее как откровение свыше. Огромное впечатление производят на нее песни Высоцкого. А когда Лена, невзирая на мои протесты, рассказывает историю любви Злобина и Колышкиной, по щекам Катрин непрерывным потоком текут слезы.