— Ясно, — сказал Петр.

— Что? — жадно поинтересовался Иван.

— Мне надо отпустить усы. Роскошные и густые. Мне кажется, Лиза возражать не будет…

Иоанн досадливо махнул на него рукой и ушел. Как всегда, когда Иван лез к нему с душой нараспашку, Петру стало стыдно. Он так выворачиваться не мог. Душа у него залегала где-то поглубже желудка, и проблеваться на людях император еще мог — хотя давно и не делал, — а вот высунуть на воздух эту нежную эфирную субстанцию никак не получалось. Нежную и грязную. После подобных искренностей ему всегда хотелось пойти принять ванну. Если человек не святой, он непременно имеет внутри, кроме тепла и света, еще какую-нибудь гнусь. И если распахивается слишком широко — дрянь выходит тоже. И пачкает других. Потому и изобрели специального ассенизатора душ — духовника. Чтобы человеку было куда излить свои нечистоты.

Увы, официальная церковь давно занималась лишь грехами, упившись властью над душами и отнюдь не замечая, что те нуждаются в очистке. Оставалось держать всю дрянь в себе, пропуская каждое слово и каждый взгляд сквозь фильтр сердца. А яд копить внутри, приберегая для врагов.

Если бы ирокезы напали внезапно, виргинцы были бы вырезаны мгновенно. Но индейцы решили месть просмаковать. И сообщили обреченному отряду, что вокруг собралось двадцать тысяч воинов. И что какими способами пытать побежденных, вожди еще не решили. А когда решат, вот тогда и нападут. Солдаты были так напуганы, что даже забыли убить парламентера. И тот, сплюнув, ушел восвояси.

Сильное существо может себе позволить быть добрым. Просто потому, что имеет выбор. У слабого выбор меньше. А если слабый выбивается в сильные… Что ж, он уже привык к жестокому выбору. Увы, каждое существо приходит в этот мир маленьким и слабым. И кто-то обязательно должен на первых порах прикрыть его собой. Чтобы зажатый миром в угол детеныш не превратился со временем в огромного пасюка. Сквозь незаметную дрожь в медведистых лапах готового всем доказать, что он уже силен.

Североамериканские колонии заселялись неудачниками. Культ успеха, упоение своей силой. Постоянное желание убедиться в собственной силе. И искренняя паника после получения малейшего щелчка. А вдруг сила ушла? Унижения, нищета, голод? О нет! «Никогда снова» — слова, достойные герба нации эмигрантов.

Именно эти слова гнали их вперед, не давая успокоиться. Заработан миллион? Но разве этого хватит на длинный черный день? Мелькавшие перед самым носом громадные птицы с драгоценным пером — сколько на них было потрачено пуль. И все впустую. Кровь виргинцы видели. И даже два-три пера подобрали. Но ни единой тушки!