А еще у Европы был резерв в виде Турции. Она могла выставить шестьсот тысяч — снабжать не могла. Потому слала в бой по частям. Если эти силы упорядочить и перевооружить — судьбы русских укреплений в Босфоре становились сомнительными.

А еще были колониальные войска. Их пока ни разу не использовали в Европе. Но могли и привезти!

— Дети теперь меньше мрут, — сообщил Иоанн, — но, как тут верно замечено, вырастут они только через полтора десятка лет. И то на первое поколение земли хватит.

Естественный прирост в этих условиях даст нам паритет с Европой к середине следующего столетия. Воевать же придется лет через пять. А то и раньше.

— Традиционные иммиграционные проекты дают триста-четыреста тысяч в год, — отметил Румянцев. — К нам едут немцы, сербы, греки и остальных понемногу. И я не вижу принципиальной причины ограничивать проект этими нациями. Машина миров даст нам приток населения, который Тембенчинский оценивает в десять миллионов за год.

Но обычной уверенности в его голосе не было. Дело было в том, какое население должна была предоставить машина миров. Аппарат, созданный по принципу от противного. Средство для того, чтобы любое существо, уходящее из своего мира в Темную зону, попало в ближайшие окрестности машины миров. Не передатчик, а приемник разумных существ.

— Вот такого вот населения, — император Петр бухнул на стол толстенный альбом. — И заметьте: все существа, здесь изображенные, немного искажены. Чуть облагорожены, малость приукрашены. Это художница из свиты князя рисовала. Причем по памяти с книжных миниатюр.

— А у Тембенчинского уже есть собственная свита? — буркнул Румянцев. — Он, кажется, пока не царь…

— Ну я сказал немного не так, Петр Александрович. Всякий большой человек обрастает командой. Ты, что ли, исключение?

Иоанн между тем пролистывал акварельные зарисовки.

— Чудовища, — констатировал он, — как и сам князь. Теперь я понимаю, что он просто похож на человека. И очень хорошо притворяется.

Петр пожал плечами.

— Если судить по Платону, что человек есть петух без перьев с плоскими ногтями, то нет. А если он тело, обладающее душой, то — да. Кстати, тут есть еще человекообразные. Но я полагаю, надо принять принципиальное решение. Принимать всех или попытаться обойтись собственными силами.

— Это не совсем так. Нам надо определить, являются ли они хотя бы просто созданиями Божьими. Я уж не говорю про образ и подобие…

— А что, образ и подобие — это две руки, две ноги, между ними брюхо? — спросит Румянцев, — Тембенчинский мне всегда не нравился как подчиненный. И всегда нравился именно как человек. И обратите внимание — все изображенные здесь существа выглядят целесообразно. Естественно, если угодно. Это не химеры.