– Да мне и завещать нечего… машины и той нет.

– Это не совсем так, верно, Мэтью?

– Дай-ка мне, – с неохотой сказал тот, и Хэмиш вручил ему толстую пачку листов. – Я составил это, когда последний раз ездил в Оксфорд.

– Еще до Ла-Пьера, – вспомнила я.

Мэтью кивнул:

– Это, можно сказать, наш брачный контракт. Согласно ему, к тебе переходит треть моего состояния – даже в том случае, если ты уйдешь от меня.

Он так решил еще до приезда домой, до того, как мы по вампирским обычаям заключили союз на всю жизнь.

– Я никогда тебя не оставлю, и твоего состояния мне не надо.

– Ты даже не знаешь, что сюда входит. – Мэтью пододвинул контракт ко мне.

Входило туда столько, что глаза разбегались. Ошеломительные денежные суммы, дом в центре Лондона, квартира в Париже, вилла в окрестностях Рима, Олд-Лодж, дом в Иерусалиме, недвижимость в других городах от Венеции до Севильи, самолеты, автомобили…

– У меня есть постоянная работа, и ничего такого мне не нужно. – Я отодвинула документ.

– Тем не менее это твое, – ворчливо заметил Мэтью.

Хэмиш сначала дал немного опомниться, а потом снова огорошил:

– Итак, вы единственная наследница Мэтью, а после смерти Сары вам отойдет ее дом – при условии, что Эмили сможет в нем жить. Как видите, вам есть чем распорядиться, и мне нужно знать как.

– Не хочу говорить об этом.

Воспоминания о Сату и Жюльет были еще свежи, смерть затаилась где-то совсем близко. Я встала, но Мэтью удержал меня за руку:

– Ты должна, mon coeur. Не надо обременять этим Сару и Маркуса.

Я опять села и задумалась, как поступить с баснословным богатством и ветхим фермерским домом.

– Я хочу поделить все поровну между нашими детьми. Это подразумевает всех детей Мэтью, вампирских и биологических, – тех, кого он создал сам, и тех, которые могут родиться у него от меня. Им же после Эмили достанется и дом Бишопов.

– Я обо всем позабочусь, – заверил Хэмиш.