Словно подслушав мои мысли, рация вновь начала вещать тем самым неприятным, гнусавым голосом.

— У вас, придурки, есть возможность все исправить. Приведите бубала обратно, верните вещи наших ребят и груз…

Рация замолкла и через секунду продолжила.

— …В качестве компенсации в течение двух недель притащите пятьдесят волчьих шкур куда скажем. Попробуете обмануть или сбежать — вам не жить, уроды.

Я рассматривал своих. Все трое выглядели подавленно, обреченно.

— Вы что, всерьез решили отдать все этим козлам? — возмутился я. — Еще и шкуры им добывать?

— Ты не понимаешь. Как только они нас вычислят — вообще из Речного не выпустят, — буркнул Шендр.

— Ну, это мы еще посмотрим.

— Нет. Была группа колонистов во второй волне, — вмешался Кийко, — они тоже сцепились с Дьяком. Так их отстреливали, стоило только выйти за ворота. А потом вообще Дьяк подкупил то ли кого-то из гарнизона, то ли других колонистов, и оставшихся троих ему доставили чуть ли не в праздничной упаковке.

— Вот, значит как… — я задумался. — А вы не подумали, что если мы сейчас им засветимся, то они уже с нас не слезут. Сначала принеси им пятьдесят шкур, потом еще сто. Потом вообще отправят нас на шахты.

— И что ты предлагаешь? — мрачно поинтересовался Шендр.

— Для начала, узнать вообще, о чем сыр-бор, — сказал я и отправился к бубалу. Мы были заняты, и никто даже не вспомнил, не посмотрел, что же именно везли в тюках на животном.

Я сунул руку в первый попавшийся мешок и достал горсть мелких камешков.

— Это что такое? — спросил я, разглядывая находку. Камни блестели на солнце, переливались.

— Брюлики! — уверенно сказал Кийко.

— И куда они везли эти брюлики? — удивленно спросил Литвин.

— На продажу! — уверенно ответил я.

— Да кому они на Хрусте нужны?

— Гринбергу! — за меня ответил Шендр. — Мары везли добытое из Шахт, чтобы продать Гринбергу.

— Но почему Гринберг не прилетел на корабле в Шахты?