— Дело в том, что никаких Чисток Времени больше не будет, — сказал он. — Наше вмешательство является Конечным. Усилиями Седьмой Эры темпоральная структура не только восстановит стабильность, но и укрепится отводом целого спектра неугодных энтропических векторов.
Я устало кивнул.
— Понятно. Вы исправите природу, вновь прививая ростки нереализованной истории к главному временному стволу. Вам не приходила в голову мысль, что это как раз то благородное вмешательство, к которому прибегали примитивные чистильщики времени?
— Я живу в эпоху, уже начавшую пожинать плоды темпорального усиления, — сказал он. — Мы существует в состоянии жизнеспособности, которое предыдущие эпохи могли только смутно чувствовать в моменты экзальтации. Мы…
— Вы дурачите сами себя, увеличивая на порядок сложность вмешательства. Вы порождаете новый уровень проблемы.
— Наши вычисления доказывают обратное. Теперь…
— Задумайтесь, в темпоральном континиуме существует естественный эволюционный процесс, а вы нарушаете его. Сознание человека развивается, достигает определенной точки и совершает скачок, распространяясь на совершенно иной концептуальный уровень. А что произойдет, если для его поддержания потребуется матрица вероятностных факторов? Вы отдаете себе отчет, что кормитесь посевами далекого будущего?
В первый момент он заколебался, но только на мгновение.
— Нелогично, — ответил он. — Отсутствие какого-либо вмешательства со стороны позднейшей эпохи — лучшее доказательство нашей правоты.
— Допустим позднейшая эра все же вмешалась. Какую форму, по-вашему, примет их акция?
Он равнодушно глянул на меня.
— Не форму же агента Шестой Эры, деловито стирающего сведения из записей Третьей и Четвертой.
— Вы правы, — сказал я.
— Тогда… — начал он убеждающим тоном… и запнулся. Догадка забрезжила в сознании, но она ему не понравилась. — Вы? — пробормотал он. — Неужели вы?!
И прежде чем я успел подтвердить или отречься, он исчез.
40
Человеческое сознание является схемой, ничего более. Уже первый проблеск разума в развивающемся мозгу австралопитека отражал зародышевый узор. И через века, по мере того, как человеческий нервный двигатель наращивал мощь и сложность, в геометрической прогрессии увеличивая контроль над окружающей средой, схема никогда не менялась.
Человек цепляется за свое положение психологического центра вселенной. В рамках собственного сосредоточения он готов принять любой вызов, выстрадать любую утрату, вытерпеть любые трудности — до тех пор, пока структура сохраняет целостность.