Фива развела руками, а Горр только пожал плечами.

— Вот видите… — вздохнул хозяин. — Как все меняется. А ведь когда-то… Когда-то!.. — Он поднял глаза к потолку и застыл в скорбной позе.

— А теперь что? — поинтересовался Глеб, запивая великолепное жаркое отличным пивом. — Что изменилось?

Хозяин ответил не сразу — постоял статуей, словно молясь своим богам — кулинарным или каким прочим. Лишь потом, опустив голову, посмотрел на Глеба, как на неразумного ребенка. И сказал:

— А вы разве ничего не заметили, когда сюда шли?

— Да вроде бы нет, — осторожно ответил Глеб.

— И разве вам ничто сейчас не мешает?

— Ну… — неуверенно протянул Глеб. — Разве только пыль.

— Пыль! — вскричал Жотон Кулинар и обхватил руками голову. — Пыль!

— Что за цирк вы тут устраиваете, — поморщился Глеб. — Ну, пыль. Эка невидаль. Дождь пройдет, она уляжется.

— Не уляжется! — еще громче вскричал Жотон. — В дождь она превращается в грязный туман, и так же висит в воздухе! О, эта проклятая пыль! О, это проклятое место!

— Слушай, Кулинар, — недовольно сказал Ирт. — Кухня твоя великолепна, но вопли твои не дают получать от еды удовольствие. Успокойся, наконец…

Жотон умолк — кажется, обиделся. Сел за соседний стол, повернулся к гостям боком, пробурчал что-то.

— Что же это за пыль такая? — спросил у него Глеб, чувствуя некоторую неловкость из-за грубости товарища, и подозревая, что история этой деревни может оказаться весьма занимательной. Жотон посмотрел на него, словно решал, стоит ли начинать разговор. Увидел в глазах Глеба искренний интерес, кивнул и осторожно заговорил:

— Они думают, что это моя вина… Они все, все теперь настроены против… — Жотон покачал головой. — Да, раньше у меня было много клиентов, так много, что я держал помощников. Но и они не справлялись. У дверей моего заведения всегда стояла очередь, и одного только лошадиного навоза оставалось столько, что хватало на всю деревню! Вся деревня жила с моих клиентов! А теперь они этого не помнят, они не ценят, они во всем винят меня. Неблагодарные!.. Конечно, в чем-то они правы, — он вздохнул. — И я готов их понять, но и они должны понять меня… Слишком много клиентов, большая очередь, маленькая кухня, нерасторопные помощники… Ну что я мог сделать?.. — Он замолчал, очевидно, думая о том, мог ли он тогда что-то изменить.

Глеб и Ирт переглянулись, одинаково пожали плечами.

— Так что же случилось? — спросила Фива. И Жотон вдруг громко — так, что девушка вздрогнула и едва не подавилась — воскликнул:

— Да ничего особенного! В том-то и дело, что ничего особенного! Еще один Двуживущий маг, обычный голодный прохожий, заглянувший в мое заведение. Он не собирался стоять в очереди и хотел купить еды на вынос. Но я не продаю еду на вынос! Не продаю! И все об этом знают! Это же натуральное кощунство, выносить еду! Это неуважение ко мне, Жотону Кулинару! К моему таланту, к моей работе! Мою еду надо кушать здесь! С моей посуды! В этих стенах! А не хватать ее на улице кусками, грязными руками, на ходу! Она же потеряет вид и вкус, наберется пыли! — так я ему сказал. Но он словно не слышал меня. А я не собирался ему подчиняться… И тогда он, разозлившись, махнул посохом, крикнул какие-то непонятные слова, и на улице началась буря, все заволокло пылью, и вся моя еда оказалась испорчена, она вся была в грязи! Ветер улегся через минуту, но пыль по-прежнему висела в воздухе. А маг рассмеялся и сказал, что так будет целый год. И лишь через год, если у меня останутся клиенты Двуживущие, если их соберется здесь больше двадцати человек разом, — только тогда магия прекратит действовать, и эта проклятая пыль исчезнет!.. Прошел год. Потом еще один. И еще три года… Теперь все меня проклинают. Все, кто был обязан моему заведению, мои соседи, эти крестьяне! Они разговаривают со мной сквозь зубы. Они во всем винят меня! И следят, чтоб я никуда не сбежал.