Когда Ледяной Песок увидел брата в первый раз, тот показался ему вдвое выше обычного человека, но, приближаясь, Глубокая Вода уменьшался в росте.

В мозгу новоявленного короля вспыхнули детские воспоминания более чем двадцатилетней давности. Уже тогда Ледяной Песок знал, что в водах, прилегающих к Могильному острову, завелась рыба-обжора, и тем не менее он хитростью заставил брата отправиться туда. В то время их отец-король заболел, и Ледяной Песок сказал, что около острова водится некая рыба, жир которой способен вылечить его. Глубокая Вода, обычно весьма осторожный, поверил братишке, отправился на остров и не вернулся обратно – как и задумывал Ледяной Песок. Последний очень гордился, считая эту уловку самой удачной в своей жизни. Никто в королевстве не ведал правды.

Мысли Ледяного Песка вернулись к настоящему. Глубокая Вода уже стоял на верхней площадке лестницы, у самых дворцовых дверей. Ростом он был с обычного человека.

– Брат мой, – проговорил Ледяной Песок. – Я рад видеть тебя и Росинку. Но вы, конечно же, понимаете, что это мое королевство. Я в нем король. Ваш долг – немедленно принести мне присягу.

Глубокая Вода положил ладонь на рукоять своего ржавого меча, а другую руку обвиняюще простер в сторону Ледяного Песка.

– Ты совершил тяжкие преступления!

Тот усмехнулся:

– Остроглаз, может, и не способен тебя нарисовать, братец, зато мне не составит труда проткнуть тебя насквозь! – и обнажил клинок.

Оба соперника одинаково хорошо владели искусством фехтования, но поскольку Глубокая Вода не подчинялся законам перспективы, Ледяному Песку было трудно точно оценить расстояние до противника. Поединок длился недолго. Меч Глубокой Воды пронзил грудь брата-узурпатора. Ледяной Песок покатился вниз по каменным ступеням, оставляя на них кровавую дорожку.

Солдаты разразились ликующими возгласами и поклялись в верности принцу Глубокой Воде и принцессе Росинке.

Пока братья бились, капитан Далекий Парус повсюду разыскивал Остроглаза. Кто-то сказал ему, что живописец закрылся в своей мастерской, в глухом закоулке дворца.

У двери стоял только один стражник, служивший раньше под началом капитана Далекого Паруса.

– Он вошел туда час назад, – доложил стражник, – и с тех пор не выходил.

Капитан вышиб дверь и ворвался внутрь.

В мастерской не было окон. Свечи в двух серебряных подсвечниках почти догорели, и помещение наполнял сумрак, отчего оно походило на подземелье. В комнате никого не было. Если не считать…

На мольберте стояла только что оконченная картина – краска даже еще не высохла. Автопортрет Остроглаза. Настоящий шедевр. Картина напоминала окно в иной мир, из которого Остроглаз взирал на этот. Хотя чуть задравшийся уголок белоснежной бумаги показывал, что это всего лишь живопись, капитан предпочел не смотреть в пронзительные глаза нарисованного человека.