Они с Цао Бинем подплыли к группе бродяг, собравшихся вокруг костра. В любом другом космограде открытый огонь находился под запретом. Топливом, судя по виду, служил какой-то горючий стройматериал. В невесомости пламя не поднималось вверх, а образовывало огненный шар, парящий на одном месте.

Бродяги пили – да как! Пойло вытряхивалось из бутылок, отчего шарики жидкости начинали парить в воздухе, а мужики в лохмотьях и с небритыми физиономиями хватали их прямо ртом и заглатывали. Одного из гуляк стошнило, и блевотина, вылетев изо рта, отбросила его назад; пьянчужка полетел, кувыркаясь и сквернословя.

Путешественники добрались до рынка. Товары носились как попало по воздуху, покупатели и продавцы летали среди товаров, и всю эту неразбериху освещало несколько плавающих фонарей. В таком хаосе трудно было разобраться, что кому принадлежит, но если покупатель начинал к чему-то приглядываться, продавец тотчас спешил к нему, и начинался торг. Здесь торговали всякой всячиной: одеждой, электроникой, едой, выпивкой, ядерными батареями различной мощности, ручным оружием и многим другим. А еще тут был экзотический антиквариат. В одном месте за несколько металлических обломков запрашивали несусветную цену. Продавец утверждал, что это останки кораблей, собранные на краю Солнечной системы после Битвы Судного дня. Говорил ли он правду? Да кто его знает…

Чэн Синь поджидал сюрприз: один из торговцев продавал антикварные книги. Она полистала некоторые – для нее они не были пришельцами из седой старины. Книги, многие раскрытые, плавали кучкой, напоминая стаю белокрылых птиц… Прямо перед Чэн Синь воспарил маленький деревянный ящичек с надписью «Сигары». Она поймала его, и тут же к ней подлетел мальчишка и забожился на чем свет стоит, что это настоящие старинные гаванские сигары, свято хранящиеся уже двести лет. Ну, они немножко подсохли, так что он отдаст их по сходной цене – такой вам не предложат нигде в Солнечной системе! Мальчишка даже открыл ящик и показал товар лицом. Чэн Синь согласилась и купила.

Цао Бинь увлек свою спутницу к внешнему краю города, к сферической оболочке. Никакие здания не крепились к ней, и почва здесь тоже отсутствовала – все оставалось в том же первозданном виде, как во времена строительства космограда. Кривизна поверхности на ограниченном участке была незаметна, так что путешественникам казалось, будто они стоят на широкой плоской площади, а над ними плавает густое облако городских строений, между которыми скользят огни, отбрасывая на «площадь» мерцающие блики. Вся внутренняя поверхность оболочки космограда была разрисована граффити – им не было ни конца ни края. Яркие, насыщенные, дикие, необузданные, скабрезные и полные энергии картины в неверном, дрожащем свете казались живыми, как будто в них воплотились мечты и грезы парящего вверху города.