– Будущего больше нет, – холодно отрезала АА. Она задавалась вопросом, а не страдает ли Ло Цзи старческим маразмом.

Они дошли до конца пещеры. Обернувшись и обведя глазами эту подземную усыпальницу, Ло Цзи вздохнул.

– Мы задумывали этот памятник в расчете на сотню миллионов лет, а он не простоит и одного столетия.

– Кто знает? Может, какая-нибудь двумерная цивилизация окажется способной увидеть все это, – возразила АА.

– Хм, интересно! Надеюсь, ты права… А здесь хранятся артефакты. Всего три зала.

И опять стены раздались перед Чэн Синь и АА. Помещение, в которое они ступили, походило не на выставочный зал, а на склад. Все артефакты хранились в одинаковых металлических ящиках, на каждом из которых помещалась подробная опись.

Ло Цзи постучал палкой по ближайшему ящику.

– Как я уже говорил, эти вещи не слишком важны. Большинство из них не продержится и пятидесяти тысяч лет, хотя некоторые статуи могут дожить до миллиона. Но не советую вам трогать статуи: они, конечно, легкие при здешнем тяготении, однако места занимают слишком много… Хотя ладно, берите, что хотите.

АА с волнением огляделась вокруг.

– Предлагаю взять картины. На древние манускрипты можно забить – их все равно никто не разберет. – Она подошла к одному из ящиков и нажала на кнопку на крышке (во всяком случае, это походило на кнопку), однако ящик не открылся, а инструкции, как это сделать, не было. Подошла Чэн Синь и, поднапрягшись, сняла крышку. АА вынула из ящика картину, написанную масляными красками.

– Хотя, кажется, картины тоже занимают много места, – сказала АА.

На соседнем ящике лежал рабочий комбинезон. Ло Цзи вытащил из его карманов небольшой нож и отвертку.

– Рама громоздкая. Снимите ее.

АА вооружилась отверткой, но только она подступилась к раме, как Чэн Синь вскрикнула:

– Нет!

Полотно оказалось творением Ван Гога «Звездная ночь».

Реакция Чэн Синь объяснялась не только великой ценностью картины. Она видела ее раньше. Четыреста лет назад, едва начав работать в АСР, она в выходной посетила нью-йоркский Музей современного искусства и полюбовалась несколькими работами Ван Гога. Особенно глубокое впечатление на нее оказало то, как Ван Гог воспроизвел на полотне космос. Художник подсознательно чувствовал, что пространство имеет структуру. В то время Чэн Синь не очень хорошо разбиралась в теоретической физике, но знала, что, согласно теории струн, космос, как и все материальные объекты, состоит из множества микроскопических вибрирующих струн. Вот их-то и нарисовал Ван Гог. В его картинах все пространство, будь то горы, хлебные поля, дома и деревья, было наполнено мельчайшими вибрациями. «Звездное небо» оставило неизгладимый след в душе Чэн Синь, и сейчас, по прошествии четырехсот лет, на Плутоне, эта картина снова потрясла ее.