Выговорившись, у меня не осталось сил никого убеждать.

Внезапно Майя накрыла мою ладонь своей:

— Это не так уж важно, верю я тебе или не верю, Саш, — тихо сказала она. — мы в ближайшее время в одной связке, так что пора привыкать. Что бы ты там не говорил, а НПС от человека я отличу легко. Хотя… твоя Мирра, кхм-кх-м.

Она призадумалась.

— Они не НПС. Они живые, — твёрдо сказал я.

— Ты безумец, — покачала головой Майя. — Но знаешь… мне это нравится!

Когда мы вышли из забегаловки, Эльан окончательно погрузился во тьму.

Дирижабли по прежнему висели в небесах; в ещё — в этом месяце луна Тиш сильно приблизилась к Алинде, стали видны её мёртвые моря, и кратеры, и лунные города. Межпланетные корабли, используя энергетические кристаллы и струи эфира, лавируя и маневрируя, перемещались между двумя небесными телами — торгуя или пиратствуя. В небо над Эльаном возносились высокие башни, отороченные золотом, из белого мрамора, с иллюминаторами — для посадки дирижаблей. Их оплетали ползучие растения.

— Какая всё-таки вкуснятина твоё это рагу, — мечтательно сказала Майя.

— Да, было неплохое, — согласился я.

— Вино — это всё ерунда, а вот рагу… Ммм!

Она демонстративно облизнула кончики пальцев:

— За кусочек я бы сделала всё, чуть угодно! А ты правда угостишь меня завтра?!

— Посмотрим на твоё поведение, — хмыкнул я.

— Ой, я буду такая послушная!

Майя захихикала, явно улыбаясь каким-то своим мыслям.

Мы шли, обнявшись, отчего наши походка казалась слегка пьяной. Крохотные зелёные и синие огоньки подлетали, будто желая вглядеться в наши лица, а затем снова исчезали, будто вспугнутые чем-то. Они метались среди погружённых во мрак деревьев, высветляя уединившиеся пары, будто сапфиры и изумруды в густой смоле ночи. Мы прошли к Проспекту Симпатичной Жабки — длинной алее, усаженной елями с серебристыми иголками. Здесь горели фонари — на забавных столбах, изогнутых вверху, и в этой "петле" полыхал и метался желтовато-зелёный шарик пламени, будто пойманный цепкой лапой. Здесь стояли скамейки с мозаикой и ножками в виде львиных лап; на одной из них мы долго целовались. Сегодня была Длинная Ночь — одна из ночей, когда солнца окончательно ныряют за горизонт, и мрак длиться вдвоё дольше обычного.

Я запускал руки под её юбочку — прикасаясь к пламенеющим в ночной прохладе бёдрам. Несколько раз, вызывая меню, она меняла одежду — будто пыталась прибавить дополнительной пикантности, опробовать всё, чего так давно была лишена.

Она целовалась так жадно — будто не делала этого целую вечность, и никак не могла нацеловаться.