Вдалеке оглушительно ударило, затрещало. По сердцу заскребло ржавыми граблями.

«Сволочи! — мысленно взвыл я. — Мне же это все потом чинить! А денег и так не много…»

В стратегическом меню выскочило сообщение, что прочность бревенчатых ворот опустилась ниже десяти процентов. Это значило, что теперь с легкостью поддадутся тарану. Нужно спешить.

Так же, в облике лиса, я помчался в сторону лагеря захватчиков. Крюк получался внушительным. За семь минут бега каждый из требушетов успел отстреляться по два раза. По воротам больше не били, зато повредили в Саторе Литейные мастерские и в лепешку раздавили в Ренаре курятник. Фашисты!

Луна спряталась за горизонт, лес и поле погрузились в кромешную тьму. От казавшегося серым заснеженного поля отдавало какой-то могильной промозглостью.

Я осторожно подполз к опушке, выглянул из-за голого кустарника. Метрах в двадцати от нас безмолвно работала прислуга осадных орудий. Рабы катали на веревках великанские глыбы, крепили к специальной чаше. Пятеро мелких НПСов удерживали деревянное колесо, натягивая упругое бревно. Неподалеку скакали с факелами военачальники. Я видел, что воинство волкодава готово к атаке, уже проведены, как под линеечку, строи крестоносцев. Отдельная группа прикрывает щитами рабов с тремя бревнами в связке.

«Ну, — подумал я зло, — сейчас вы у меня попляшете, артиллеристы хреновы!»

Сунувшись обратно под прикрытие леса, я перекинулся в человека. Сорвал с поясницы любимый арбалет, зарядил алхимическими болтами.

— Ты должна ждать здесь, — прошептал я, потрепав Дельту по загривку. — Когда понадобишься — позову.

Псица приглушенным рыком ответила, что такой план ей не по нраву, но будет слушаться.