Тишина. Темнота. Наглухо запертая комната.

И только я да старый монстр.

Романтика опорожненного кишечника, блядь.

Если бы не обещание Мют, да успокаивающий шепот жопной чуйки, твердящей, что «пиздец, конечно, рядом, но пока в Багдаде все спокойно», я бы давно врубил третью космическую и на подгорающем пукане вышел на дальнюю орбиту.

(В этот момент, где-то далеко-далеко, у сидящего в верном биоскафе Энцио нестерпимо зачесался нос).

— Ну и? — не выдержал я. — Что делать будем?

— Говорить, — старый вампир слегка улыбнулся. — Отдыхать. И немного — развлекаться.

Я невольно покосился на стоящие по разным углам «траходромы».

Надеюсь, под «развлечением» он имеет в виду не то, о чем забеспокоилась моя задница. Нет, в последнее время страдающие недотрахом пиндосские и европейские мадам-графофилки вовсю романтизируют образ вампиров, но… Я НА ТАКОЕ НЕ СОГЛАСЕН!

— Расслабься, ренегат. Ты не в моем вкусе, — вампир впервые выразил явные эмоции, широко-широко улыбнувшись.

В рот вам ноги содомита, да с прогиба через спину в толпу дрочащих негров!

Так, все, спокойно, Андрюша, спокойно… За сердечко не хватаемся, пусть само отвиснет. Тут явно какая-то пассивка «на страх» сработала, потому как если взглянуть здраво, то набор этих клыков сильно уступает челюстям Нокси и Кроконяшки.

Но смотрится все-равно жутко.

По голове пробежала успокаивающая волна, смывая явно наведенный приступ страха и паники, а система сообщила о срабатывании моего «игнорирования здравого смысла».

Уф, плюшка моя уникальная! Как я тебя обожаю! Разобраться бы еще, как именно ты работаешь…

Постаравшись сохранить как можно более невозмутимый вид, я улыбнулся в ответ. Не так впечатляюще, но определенный эффект все же произвел — Патриарх перестал скалиться и довольно хмыкнул.

— Как мне звать тебя, ренегат? — спросил он.

— Андрей или Андрэ, — пожал я плечами. — Некоторые зовут Буревестником. Кое-кто «червем» и «ублюдком», но их мы активно лечим.

— Хорошо, пусть будет Андрэ, — едва заметно кивнул старый вампир. — Меня можешь звать… Корвин.

— Что, вот просто «Корвин»? — удивился я. — Без титулов, длинных фамилий и перечисления родословной до тринадцатого мизинца левого колена?