— Ах ты сука!

Подскочив к рыцарю, я ударом клинка отсек ему руку в районе кисти, после чего схватил верещащего мужика за ногу и с силой потянул на себя.

«Моя душа звенит дождю в унисон, Пенит землю грозой».

Раздался хрус и верещание оборвалось, а ноги рыцари приобрели идеальную растяжку! Хорошенько приложив его башкой об землю, я огляделся.

«Я вышел в мир один, сжигая мосты, Я шел своей колеей».

На ногах остался только тот самый первый рыцарь, которому я просто срезал подпругу, и бледный отчаянно потеющий толстяк.

Рыцарь неуверенно шагнул в мою сторону и тут же получил сокрушающий удар в грудину, снесший его в придорожные кусты.

«А если тебе не по сердцу мой путь, Выбери свой или выбери с кем. А мне по барабану вся эта муть, Я не червонец, что бы нравиться всем!»

Все, музыка отыграла.

Я тряхнул головой, прогоняя наваждение, и удивленно оглядел поле скоротечного боя.

Мда, что-то меня определенно клинит.

Взглянул на толстяка. Тот какое-то время смотрел мне в глаза, после чего вдруг взвизгнул, упал на жопу и натурально обоссался. А на голове у него, готов свое очко на кон поставить, хорошенько так прибавилось седых волос.

Я стряхнул кровь с гладиусов и перевел взгляд на застывшую на бревне бабу с выпученными от шока глазами. Блядь, картина Репина: доска на бревне. Хотя ничего так, вроде симпатичная.

Лет где-то восемнадцать, стройная, собранные в «конский хвост» пшеничные волосы, ясные голубые глаза, плавные черты лица…

Вывод: ебать можно.

— Эй, ты ж вроде хотела этого жиртреста прирезать? Вперед! Путь я тебе расчистил!

— А… А? А, да… благодарю… сэр. Право, не стоило… Я бы и сам справился…

Угу, справился бы он… она…

БЛЯ!

ИТС А ТРАП!!!