- Я хотел узнать...

Дарубас не дослушал и, обернувшись, вскинул арбалет. В руке Грея блеснуло что-то - вот она опустилась, и точно солнце вспыхнуло у мужчины в голове. Только вспышка - ни боли, ни иных ощущений. Арбалет выпал у него из рук, и мир завертелся волчком. Его последняя мысль была об Удаче: ветреная богиня и не собиралась давать ему шанс.

- Я хотел узнать: один ты приехал или нет, - в полной тишине, спокойно закончил свою мысль парень.

Грей растопырил пальцы - с тихим скрежетом, топор вырвался из черепа покойника и вернулся в руку хозяина. Полукровка, став на колени рядом с телом, взял в руки изящный арбалет убийцы. Приклад чёрного дерева был красиво выточен и украшен золотом. Сам лук был стальной - скорее всего работы гномов: металл отшлифован гладко, как шёлк, без единого изъяна. Быстрый обыск тела не принёс никаких открытий, кроме тощего кошелька, с десятком серебряных и медных монет внутри, и висящего на шее ножа.

Грей ухватил мертвеца за ноги, поднатужился и потащил вниз по склону. Нельзя, чтобы тело человека, который возглавлял региональный филиал Гильдии Убийц, обнаружили и каким-то образом связали с ним. Парень медленно спустился к ручью и бросил труп в быстрый поток. Он застрял между двух валунов, но течение вскоре смыло его, и Дарубас поплыл лицом вниз к Осокским болотам. Подобрав арбалет убийцы, Грей отправился на свою поляну.

***

Холодное осеннее солнце даже не пыталось пробиться сквозь густую пелену тумана, окутавшего болото. Тягучее марево неохотно ворочалось, лениво перетекало, меняя цвет от молочно-белого до грязно-серого. В этой дымке что-то вздыхало, тяжело хлюпало. Из мутной воды торчали почерневшие, обломанные стебли камыша, трава на кочках покрылась серебристым инеем - туман выпил из окружающего мира все краски, превратив его в монохромный.

Зыбкая гать прогибалась под ногами, Грею пришлось сконцентрировать внимание на хлипкой дороге, чтобы не стать очередной жертвой Осокских болот. Грустный мерин покорно брёл за хозяином, вздрагивая от особо громких стонов и воплей, доносившихся из тумана. А вскрики ленивые и зловещие, переходя из полутона в полутон, всё больше и больше напоминали некую песнь. Этот печальный гимн звучал отовсюду и чем-то древним, чудовищно далёким веяло от его наивной, грубой мелодии. Казалось, что именно так, хотя и без слов, должны были петь загадочные и жалкие полулюди на заре человеческой жизни, глубоко за пределами истории. Вымирающие, подавленные ужасами ночи и своею беспомощностью, сидели они голые в прибрежных пещерах, у первобытного огня, глядели на таинственное пламя и, обхватив руками острые колени, качались взад и вперёд под звуки унылого, бесконечно долгого, воющего мотива...