На «Альбе» все блестело металлом, переборки еще не знали царапин, орудия не давали залпов, а шлюзы открывались беззвучно. Каравелла произвела на Лису неизгладимое впечатление – мощный быстроходный корабль, один из десяти новинок, полученных Сопротивлением от сторонников Тарковского. Но как бы ни была хороша «Альба» с ее чистыми каютами и глянцевыми интерактивными панелями, а полет утомил. В обществе Хамэя и доктора Исаева Лиса чувствовала себя не в своей тарелке. Агент все время поучал, а Исаев сетовал на загнивание парапсихологии и халатность молодежи. Его старческое брюзжание разносилось по отсекам комариным писком. Лиса не спорила и не пыталась отстоять научную ценность современных трактатов – лишь мило улыбалась седому доктору, из уважения к возрасту и опыту. Казалось бы, с прибытием на Джокер пытка закончится, однако Лиса понимала – это первая ступень лестницы, ведущей в преисподнюю.

– Почти шесть часов торчим в доках. Твой дружок надеется, что мы состаримся? – спросил Хамэй, глядя в иллюминатор на изрядно потрепанные временем манипуляторы, торчащие из бока станции.

– Он мне не «дружок», – безразлично ответила Лиса.

– Настораживает такой подход пиратов к делам. Разрешили посадку, хотя могли бы держать «Альбу» на расстоянии выстрела. Но нет. Вздумали нас мариновать. Как считаешь, в чем причина заминки? – в вопросе Хамэя слышался подвох.

– Вряд ли это продуманный ход. Сделка нужна Аллерту, а об остальном он не догадывается.

– Выясню это, когда Исаев поковыряется у него в мозгах, – усмехнулся агент.

Скрестив руки на груди, Лиса подошла к иллюминатору. Один из пяти манипуляторов, похожих на стальные щупальца, дернулся навстречу ремонтному боту и на удивление бережно подхватил корабль, зажав его в клешне, будто хрустальный.

Хамэй стоял рядом, подпирая спиной переборку, и буравил взглядом. Лиса понимала, что жилистый дылда достался в напарники не просто так. Скорее всего, агент получил собственное задание. Кроме того она подозревала, что Хамэй шпионит, превратившись в глаза и уши Вакарая Мехди. Холодный немигающий взгляд делал агента похожим на удава, готового броситься на жертву – таким взглядом он привык смотреть на врагов, а познав горести поражений и радости побед, стал так же смотреть на друзей. Профдеформация – защищал друга Вакарай; утрата человечности – считала Лиса до тех пор, пока в особняке Ларса Делери не уловила нечто подобное в собственном отражении в зеркале.

Они бы и дальше молчали, наблюдая за работой манипуляторов и вспышками сварки в черноте, если бы не короткий сигнал хэндкома. Лиса щелкнула по браслету и прочла сообщение от диспетчера Джокера. Пришло время спуститься в преисподнюю. От волнения сердце неистово забилось в груди, ладони сделались влажными. Долгими ночами Лиса рыдала в подушку, проклиная Рэйна Аллерта, и мечтала о мести. А теперь… Она боялась.