Бой вёлся очень интенсивный и длился уже минут тридцать.

Через пять минут и одиннадцать трупов после начала схватки всадники остановились, натравив на нас собак, а сами ждали, пока лучшие друзья человека, которых оказалось чересчур много, попытаются порвать нас на части. Хоть мы псин и прикончили, но они доставили немало проблем, нападая одновременно со всех сторон, цепляясь за щиколотки и запястья, пытаясь при этом вцепиться в горло.

Когда собак осталось мало, продолжили атаковать всадники.

Мы отправили на тот свет уже тридцать шесть человек. Повсюду лежали трупы людей, лошадей и собак.

Врагов было много, но нападали они на нас по двое-трое, так как проход между рекой и деревьями больше не пропускал, а мы не давали продвинуться и зайти в тыл. На лошадях сквозь плотный кустарник, обойдя деревья, прорваться было невозможно, а спешились лишь пара человек, которые и остались висеть на ветках, подбитые моими метательными клинками. Убивать солдат с одного-двух ударов, как это было в первые минуты схватки, не получалось, приходилось именно сражаться, отбиваясь от атак с разных сторон, пытаясь пробить оборону врагов, которые оказались вполне умелыми воинами.

Было бы проще, если б не приходилось отвлекаться на собак, которые обегали нас и периодически пытались наброситься на Дайдора. Из-за этого я был вынужден выбегать из узкого прохода, убивать прорвавшихся псин и возвращаться к напарнице.

Хоть мы и продержались неестественно долго, против такого числа воинов, но уже скоро должен был прийти конец моей истории! Сил не осталось, дыхание было сбитым, сознание стало не совсем ясное из-за потери крови от ран, метательные ножи кончились, а враги как наступали, так и продолжали наступать.

— Всё-таки мы сегодня умрём. — с болезненным выражением лица утвердила Амалия, плотно прижимая рану от копья.

Баронесса уже двигалась не так быстро, была бледной и каждое её движение сопровождалось болью.

Мои раны очень медленно затягивались регенерацией. Учитывая, что мана давно кончилась, реген штопал меня маленькими «скачками», видимо, сразу сжирая те капли магической материи, которые со временем восстанавливалась в резерве.

— Пожалуй, да… — ответил красавице.

Она смотрела на меня. Во взгляде была грусть, но… эта грусть вдруг сменилась решимостью, а из глаз баронессы полились слёзы.

— Я люблю тебя! — сказала Амалия.

После она отвернулась и громко крикнула:

— А вы знаете, что барону Шмидту на самом деле тридцать лет?

— Что ты несёшь, тупая сука?! — крикнул скачущий на баронессу солдат, занося меч.

В этот момент глаза Амалии закатились, а сама она упала.