— Бомба? — переспросил Рафферти, в его голосе слышалось беспокойство, даже страх. — Сэр, вот это, под нами, как оружие практической ценности не имеет.

— Почему это? — спросил Королис, не отрывая взгляда от экрана.

— Потому что его нельзя будет использовать. Если эти две черные дыры когда-нибудь соприкоснутся, сила взрыва будет невообразимой. Погибнет вся Солнечная система.

Но Королис его уже не слышал. Потому что черная бесконечность на экране стала едва уловимо меняться.

Там, где раньше была одна лишь чернильная темнота, нарушаемая только сверканием одинокого артефакта, появился слабый синеватый свет, начавший заполнять пустое пространство внизу. Словно занималась заря. У Королиса перехватило дыхание, когда он увидел, что именно высветилось. Там был не один такой артефакт, а сотни, нет, тысячи, они парили, пойманные в необъятную прозрачную клетку, простертую под Сферой. Ближайшие сияли странным, неземным сиянием. А самые дальние обозначились маленькими, словно булавочные головки, искрами, едва заметными глазу. Между ними, трепеща усиками, безостановочно сновали подводные стражи.

Такая находка перекрывала все ожидания, ошеломляла, выходила за пределы воображения.

Королис оторвался от экрана, тыльной стороной кисти вытер глаза и снова приник к окуляру.

— Возвращайтесь к своему пульту, — сказал он Флайту. — И готовьте манипулятор.

Инженер-кибернетик заморгал.

— Простите?

— Готовьте манипулятор. Вытяните его вниз на метр.

— Но тогда он коснется поверхности…

— Именно.

Наступило молчание. Потом заговорил Рафферти:

— Простите, сэр, но вы уверены, что это разумно, учитывая явное…

— Я хочу дать им знать, что мы принимаем их дар.

Опять молчание. Флайт, пробормотав что-то по-гречески, сел за свой пульт и привел в действие механизм управления механической рукой.

Королис наблюдал на экране, как манипулятор выходит в поле зрения камеры под Сферой. Он двигался вперед медленно, немного неровно, вытянув вперед один металлический палец. И снова память вернулась в детство, к тому путешествию в Рим. Королис вспомнил, как стоял в Сикстинской капелле, смотрел, открыв рот, вверх, на «Сотворение Адама» работы Микеланджело — кончики пальцев Бога и человека вот-вот соприкоснутся, — первый миг жизни, начало всех начал…

Манипулятор уперся в прозрачную поверхность. Она подалась, словно прозрачный желатин.

Королису показалось, что он слышит далекий звук, словно пение хора где-то на вершине горы. Вот это каково — дотянуться до вечности…