- Что – только? – не понял Гоблин. – Система опять подгрузила нас какой – то хитрой хуетой?

- Не совсем, - покачал головой я. - Просто куратора не нужно убивать.

- Это еще почему? - удивился Гоблин.

- По дороге расскажу…

***

Филин мчал по дорогам в сторону Лесной, играя в «шашечки», и обгоняя нерасторопных участников дорожного движения. Вслед слышались сигналы машин, когда Филин не особо удачно подрезал кого – то. Но наш водитель хуй класть хотел на чье – то там возмущение.

- Ну излагай, почему этого Куратора нельзя убивать? – поинтересовался Гоблин. – ТЫ же понимаешь, что если он и знает, где прячется банда – то обязательно предупредит их, едва мы уйдем.

- Понимаю, - кивнул я головой. – Только я… обязан ему, что ли. – Он очень много мне помогал. Да и адвоката нанял, когда я сел. Дорогого, надо сказать, адвоката.

- А государство тебе адвоката не выделило? – ехидно спросил меня Гоблин.

- Выделило, - не стал отрицать я. – Только он был таким хуевым, что уж лучше бы без адвоката совсем.

- А этот помог тебе так, что тебя признали невиновным и выпустили из зала суда? – хохотнул мой товарищ. – Ладно. Как вы познакомились с этим куратором?

- Долгая история, - попытался было я перевести тему разговора.

- Так и до Северо – Запада путь неблизкий, - не отставал Гоблин. – А еще там колесить, пока мы не выедем на эту ебаную Лесную.

- Ну хуй с тобой, - сдался я. – Слушай. С детства, я был предоставлен сам себе, болтаясь по улицам Сельмаша…

- Твою биографию я уже прочитал, - бесцеремонно перебил меня Гоблин. – Нехватка родительского внимания, комплексы, плохая учеба…Давай пропустим этот момент.

Я недобро покосился на товарища. Но он остался невозмутим:

- Хуле вылупился то? Рассказывай, давай.

- Если уж совсем коротко – то в шестнадцать я познакомился с одним моим товарищем по прозвищу Чума…

- Уж не тот ли самый Чума, - вновь перебил меня Гоблин, заслышав названное мной прозвище, - о котором сложено немало городских легенд?

- Наверное, он, - неуверенно ответил я. – Хотя… Точно он. Вряд ли в городе найдется два Чумы, отмороженный до такой степени, что представить жутко.