— Да я не начинал ещё, — недобро усмехаюсь. — Думаете, можно заставит десантника предать Родину?

— Да кто же говорит о предательстве? — удивился блондинчик. — Вы же сами прибыли на нашу планету, а теперь упираетесь, не желая освобождать пропускной пункт. А у нас перерождения зависли.

— Так в чём проблема, дружище, — ослепительно улыбаюсь и, раскинув руки, пытаюсь обнять субтильную фигуру.

Но тот отскакивает, как ошпаренный, и вновь выставляет перед собой конечности:

— Прощу без рук, пожалуйста. Давайте, просто примите гражданство и всё.

— Да ты чего, болезный, — хмурюсь, — в уши балуешься? Я же сказал, на херу я видел вашу эмиграцию. Давай отправляй меня обратно на родину.

— Да не могу я, — разводит руками, явно прибывая в расстроенных чувствах. — Если вы не хотите входить в Эдем, зачем было преодолевать разделяющие наши планеты пространства и лететь сюда? Все существа как существа — прилетают за бессмертием. А вы упираетесь. Прям русский десантник.

— А я и есть русский десантник, — усмехаюсь.

— Что? — пернатый замахав крыльями, отлетел от меня метров на десять. И от туда прокричал: — Можно было сразу догадаться. Ведь, только что, с одним едва договорился. А уж такого больного человека как Балагур, у нас точно ещё долго помнить будут.

— Балагур? — подскакиваю на месте. — Какой Балагур? И с кем ты там ещё договаривался? А ну птица ходи сюда.

— Ага, всё бросил и полетел, — машет на меня руками. — Мы хоть и бессмертные, но оторванные крылья это больно. Так будем договариваться.

— Лады, — а сам на всякий случай делаю маленький шажок поближе к пернатому, а то вдруг ловить придётся.

— Прошу стойте там, — выставляет перед собой руки и начинает тараторить: — Балагур человек-землянин, — и чуть сбившись, добавил: — Буйный жутко. Устроил у нас тут погром, — и, всхлипнув, пожаловался: — Крыло мне оторвал, всё требовал домой его отправить. А как я его отправлю? Никак. Ну, понятно, что скрутить мы его скрутили, только толку-то? Это же управленческий пласт реальности, тут можно усилием воли перемещаться, так что пришлось договариваться. Ой… Больно. Только не отрывайте крыло!

— Не боись, пернатый, — усмехаюсь. — Слышал выражение: «Язык мой враг твой»?

— А почему ваш язык мой враг? — удивляется ангелок.

— Ну как тебе сказать, — с задумчивым видом расправляю ему крылья. Чисто посмотреть размах. Но пернатый, кажется, решает, что я собираюсь их оторвать.

— Я понял, понял.

— Ладно, — вздыхаю, — Ты не сказал кто второй?

— Тоже русский десантник, — чуть не плачет, — а ведь казался таким интеллигентным человеком. И ник себе выбрал «Тихоня». Но на самом деле тоже буйный. Ну почему всегда в мою смену? — взвыл белугой.