Когда часы пробили 07:00, флегматичный НПС-распорядитель разогнал столпившихся у портала шумных зрителей без буковки "У" над головой и пригласил нас троих проследовать внутрь. Ребят собралось не так уж и много, но все они дружно желали победы. Обещали поддерживать речёвками, если решаться заплатить 500 золотых за билет куда-то в самые дальние ряды, и просили безжалостно карать всех, кто станет на пути. Как самый главный дипломат в нашей "тройке" Дарья дала обещание случайным болельщикам сделать всё, что в наших силах, и мы дружно переступили магический порог.

— Вот это да! — восхищённо произнёс Копай, когда к нему первому вернулся дар речи. Завороженные, мы с Дарьей стояли и молчали. А Копай пришёл в себя гораздо быстрее. Он, так же как и мы, рассматривал окружавшую нас красоту и так же дивился гигантским размерам колизея, в котором абсолютно все очутились впервые.

На мягком коричневатом песке сейчас топтались сотни игроков абсолютно разного уровня. Каждую секунду их становилось всё больше и больше и каждый из них первым делом задирал голову вверх, в тщетных попытках рассмотреть последние ряды колизея. Ступеньки, сиденья, навесы от солнца, да даже ВИП-места, расположенные ближе всего к арене — в первых рядах, — приковывали взгляд каждого счастливца, пробившегося в финальную часть турнира. Все знали, что колизей может вместить 100 000 человек, но только теперь ощутили на себе всю его огромность. Потому слова восхищения вырвались не только из рта Копая. Его подержали многие из тех, кто появлялся рядом. Кто-то присвистывал, пробовал носком сапога мягкий песок и кружился вокруг своей оси, пытаясь охватить взглядом всё сразу. У некоторых не хватало слов и они переходили на нецензурный язык. Но никто не спешил их одёргивать. Все те, кто смог пройти квалификационный отбор длиною в месяц и половину основного турнира, понимали, что событие далеко не рядовое. Первое такое в масштабе молодого мира "Артении", а значит память о нём надо сохранить навсегда.

Потому когда игроки немного освоились, привыкли к огромной толпе, в которой было очень легко затеряться, сразу со всех стороны посыпались просьбы "щёлкнуть на память". Приставали все ко всем, но к Дарье приставали куда чаще, когда многие в такой толкучке смогли рассмотреть боевую красотку. К ней полезли с разными предложениями и я, впервые с далёких времён, почуял, как просыпается ревность. Но в этот раз я не стал ни на кого рычать и кидаться. В этот раз мне понравилось это чувство. Я долго сам себя убеждал, что Дарья для меня мертва. Что мне всё равно. Но оказалось, что это не так. Она была мне небезразлична.