«Да».
– Ух ты! – не сдержал возгласа Пашка.
В отличие от приятеля, самому мне в первый момент показалось, что вокруг ничего не изменилось: все тот же светящийся контур двери, все тот же мраморный шар возле него, все тот же памятник, грозно взирающий на нас с постамента… И лишь затем я увидел нечто, висящее в воздухе возле запертого прохода: серый бумажный прямоугольник сантиметров пятнадцати в длину и десяти – в ширину.
– Банкнота! – выдохнула Маша. – Деникинская двухсотрублевка!
Это и в самом деле была денежная купюра – точно такая, как рассматривали мы на экране Викиного смартфона. Самая что ни на есть материальная: протянув руку, я взял банкноту двумя пальцами, потянул – и блеклая бумажка с изображением стоявшего здесь сто лет назад монумента оказалась у меня.
– Наверное, нужно просунуть ее в щель? – осенило Антонову. – Она как раз по размеру!
– Я же говорил, что вход платный! – заявил Иванов. – Давай, суй!
Уже и сам придя к такому же выводу, я поднес купюру к щели – и, погрузившись в ту под негромкий перезвон, банкнота исчезла! В следующий миг светящаяся дверца бесшумно распахнулась, открыв проход в нездешнюю темноту.
– Похоже, нам туда, – благоговейно понизив голос, обронил Пашка.
– Что у вас тут происходит, черт побери?! – воскликнула Вика, любопытство которой, как видно, наконец пересилило обиду на несправедливость мироздания.
– Артур открыл дверь, – сообщила ей Маша.
– Дверь? Куда?!
– Пока не знаем.
– Но сейчас узнаем! – добавил Иванов. – Ну что, идем?
– И я? – взвилась моя сестрица. – Я тоже иду! Возьмите меня! Ну и что, что я не вижу эту вашу дверь?! – она снова схватила меня за руку. – Главное, что она тут есть!
– У меня другой вопрос, – негромко проговорила по вторую мою руку Антонова. – Вокруг, вообще-то, народ. Камеры наверняка висят, опять же. Мы что, нырнем в тайный ход у всех на глазах? Не получится так, что, когда вернемся назад, нас тут встретят с оркестром?
– Ну и пусть встретят! Победителей не судят! – заявил уже снова осмелевший Пашка.