– Весьма неплохо, – говорил Янус, обходя Охотника, – ты сражаешься гораздо лучше Иишры. Он пресмыкался как червь в надежде, что я оставлю его живым.

Охотник скрипнул зубами и снова пошел в атаку. Взмах меча, широкий рубящий удар, но Янус проворно отступил в сторону. Попытался задеть в ответ, но наставник успел отпрянуть, поэтому сталь клинка разрезала рукав. Красная, как луна над нами, кровь закапала с раненого плеча на землю.

– Всего лишь человек, всего лишь Игрок, – покачал головой Темнейший, – хоть ты и старше меня, но я сильнее. Как может быть силен только Бог.

Внезапно я понял, что теперь все изменилось. Двуликий перестал мерзко скалиться, отчего его лицо прорезали тысячи мелких морщин. Прекратил постоянно отступать, словно боялся исхода поединка. Глаза Януса стали жесткими, холодными, колючими. Полными решимости закончить этот затянувшийся фарс.

Он поднял меч и решительно двинулся вперед. Один удар Охотник смог блокировать боковой поверхностью своего клинка, от второго ушел в самый последний момент. Но Янус подкрепил свою атаку мощным пинком. Наставник потерял равновесие, полетев кубарем. Подняться он не успел, потому что над ним навис Двуликий. Темнейший взмахнул мечом и двумя руками опустил его на пустую землю.

– Охотник, ты серьезно? – спросил он, глядя на ускользающую тень. – Будешь бегать от меня?

Янус проследил за тенью и повернулся ко мне. От одного его взгляда душа ушла в пятки и захотелось оказаться очень далеко отсюда. Шаг, второй, третий.

Охотник вынырнул из тени позади Темнейшего. Обрушил на него потрясающей силы удар, но Двуликий лишь лениво развернулся, скрестив клинки. Вывернулся, уйдя в сторону, и полоснул наставника по руке с мечом. Грам выскользнул. Охотник потянулся, чтобы поднять его, но и тут Янус оказался быстрее.

– Светлый с ликом Спасителя, темный с ликом Разрушителя, Бог с Грамом, – нараспев говорил Бог, – ты исполнил свое предназначение, старик, теперь можешь спокойно умереть.

Грам, так долго оберегаемый Охотником, предал хранителя. Клинок равнодушно разрезал плоть, по середину входя в грудь. Ему было все равно, кому служить. Темному, светлому, Игроку, Богу.

Охотник схватился за меч, пытаясь вдохнуть воздух. Его волосы растрепались и закрыли лицо, поэтому я не мог видеть глаз наставника. Лишь сжатые в одну полоску губы и застывшую в предсмертной муке фигуру человека, пытавшегося спасти меня.

Я вспомнил предсказание, которое дал наместнику Оракул. «Твоя смерть будет на руках твоего ученика». Так и произошло. Он умер, и в этом виноват я. Меня объяла необъяснимая, всепоглощающая злость. Пока я жив, то могу все изменить…